Магеллан. Великие открытия позднего Средневековья

Фернандес-Арместо Фелипе

Судя по тому, что последовало за отчетом Ковильяна, в нем содержались полученные на месте сведения о том, что Индийский океан все же открыт с юга. В 1497–1498 годах португальский король – возможно, на средства итальянских банкиров – снарядил торговую эскадру, целью которой было благодаря западным ветрам Южной Атлантики пробиться в Индийский океан. Руководитель экспедиции Васко да Гама приказал повернуть на восток слишком рано и испытал большие сложности с прохождением мыса Доброй Надежды. Так или иначе, он все же сумел попасть в Индийский океан и добраться до богатого перцем Малабарского берега. Следующая экспедиция, в 1500 году, добралась до Индии уже без особых проблем. Путь в океан, где началась карьера Магеллана, был проложен.

Что ждало его там? К югу от Эфиопии побережье Суахили было усеяно торговыми городами-государствами. Там Магеллан находился на португальской службе в 1506 году во время кампании по защите торговых постов. Это были первые кусочки пазла городов на берегу Индийского океана, в которых он побывал или о которых услышал в течение последующих полутора десятилетий перед своим великим путешествием через Тихий океан. Руководство по навигации в Индийском океане, которое прежде приписывалось самому Магеллану, соединяет их [42] :

торговые порты побережья Суахили, где Магеллан дебютировал, – Килва, Момбаса и Малинди; Персидский залив и остров Сокотра, расположенный на пути из этого залива в океан; Мальдивские острова, трудные для плавания, где Магеллан в 1510 году потерпел крушение, но уцелел; материковую Индию и главным образом ее западное побережье, где португальцы во времена Магеллана были наиболее активны; Малакку, которую он помог превратить в форпост Португальской империи; Молуккские острова, к которым направлялся в своем великом путешествии; и Филиппины, где хотел основать собственное королевство, но погиб. Мы посетим все эти пункты по очереди.

42

Descripcion de los reinos, puertos e islas que hay desde el Cabo de Buena Esperanza hasta los Leyquios / Ed. A. Blazquez y Delgado-Aguilera. Madrid: Torrent, 1921.

Расхожее представление о том, что порты побережья Суахили служили пристанищем морякам, ходившим по океанам, излишне упрощено. На протяжении многих поколений народы суахили в ответ на расизм своих западных хозяев подчеркивали свои культурные и торговые связи с Аравией и Индией. После обретения независимости некоторые их сухопутные соседи решили взять свое, трактуя жителей побережья как колонистов, как в свое время жившие в глубине материка народы Либерии и Сьерра-Леоне восстали против переселенцев из числа освобожденных рабов в Монровии и Фритауне, посчитав их пришлой элитой. В Кении политики-демагоги требовали изгнать суахили, словно иностранных захватчиков. Однако язык суахили, пусть и приправленный арабскими словами, – это близкий родственник других языков банту. Те, кто говорит на нем, явились на побережье из глубины материка тысячи лет назад и сохраняли связи с сухопутными народами, даже сосредоточившись на торговле по Индийскому океану [43] .

43

Pearson M. N. Port Cities and Intruders: The Swahili Coast, India, and Portugal in the Early Modern Era. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1998.

Береговое местоположение городов суахили создает ошибочное впечатление: на самом деле близость пресной воды и начинающиеся здесь маршруты в глубь континента были важны не меньше, чем доступ к океану. Местная элита, как правило, выдавала дочерей замуж за своих деловых партнеров на материке, а не за иностранных купцов. Хорошие пристани имелись в немногих городах. Город Геди, или Геде, занимавший площадь 18 акров внутри трехметровых стен и располагавший дворцом более 30 метров в длину, вообще находился в шести километрах от моря. Некоторые купцы суахили пересекали океан [44] , но по большей части они торговали по собственному побережью и часто посещали внутренние регионы, где закупали золото, древесину, мед, ароматическое вещество цибет, рог носорога и слоновую кость. Затем они продавали все это арабам и индийцам, которые везли товары через океан. Они были классическими посредниками, которые, видимо, сочли риски трансокеанского плавания излишними, раз уж покупатели являются к ним сами [45] . Одним из крупнейших торговых городов суахили был Килва: благодаря муссону трансокеанские купцы могли добраться туда за один сезон. Порты дальше к югу, такие как Софала, славились изобилием золота, но попасть туда можно было только после длительного ожидания перемены ветра, обычно как раз в Килве. Индийские купцы редко ходили дальше Момбасы или Малинди, где продавались товары со всего побережья вплоть до Софалы, а платить за них можно было тонким шелком и хлопком.

44

Beaujard P. Progressive Integration of Eastern Africa into an Afro-Eurasian World-system // The Swahili World / Ed. S. Wynne-Jones, A. LaViolette. London: Routledge, 2018. P. 375.

45

Walz J. Early Inland Entanglement in the Swahili World, c. 750–1550 CE // Swahili World / Ed. S. Wynne-Jones, A. LaViolette. London: Routledge, 2018. P. 388–402; Kusimba C. M., Kusimba S. B. Mosaics: Rethinking African Connections in Coastal and Highland Kenya // Swahili World / Ed. S. Wynne-Jones, A. LaViolette. London: Routledge, 2018. P. 403–418.

В начале XVI века посещавшие побережье Суахили португальцы отметили, что суахили связаны с жителями глубин материка своеобразными отношениями любви-ненависти. Они нуждались друг в друге для успешной торговли, однако религиозная вражда между мусульманами и их соседями-язычниками довела их до войны. Именно поэтому, как отмечал Дуарте Барбоза, шурин Магеллана [46] , прибрежные жители строили «города, хорошо укрепленные каменными и кирпичными стенами, ведь они часто воюют с сухопутными язычниками» [47] . Были и материальные причины конфликта. Суахили нуждались в плантациях для выращивания пищи и рабах для обслуги – то и другое достигалось ценой ущерба, наносимого соседям. Береговые и материковые народы столь же часто совершали друг на друга набеги и требовали дань, сколь и торговали. Когда в начале XVI века на побережье Суахили прибыл Магеллан и его спутники, то у них сложилось впечатление, что в Момбасе, величайшем из портовых городов Восточной Африки, чрезвычайно боятся своих соседей – «диких», пускающих отравленные стрелы мусунгулов, у которых «нет ни закона, ни короля, ни других радостей в жизни, кроме краж, разбоя и убийства» [48] .

46

O livro de Duarte Barbosa / Ed. Maria Augusta da Veiga e Sousa, i. Lisbon: Ministerio da Ciencia e da Tecnologia, 1996. P. 15–17.

Благодарю за это наблюдение профессора Санджая Субрахманьяна.

47

The Book of Duarte Barbosa, 2 vols. / Ed. M. L. Dames. 1918, 1921. 1. P. 29.

48

Pearson. Port Cities and Intruders. P. 119.

Для португальских пришельцев порты суахили стали важной вехой на пути в Индию, где в 1505 году Магеллан впервые принял участие в боевых действиях. По дороге лежали Мальдивские острова, где Магеллан однажды провел некоторое время на необитаемом острове, когда его корабль в 1510 году затонул, и их часто посещали купцы: здесь можно было поменять оснастку – тут в изобилии делались веревки из кокосового волокна – и купить раковины каури, высоко ценившиеся в Индии. Низко расположенные над уровнем моря и потому опасные для неопытных штурманов, острова часто становились местом кораблекрушений. Самый неприятный случай еще до Магеллана произошел с Санто-Стефано. Пытаясь вернуться домой хотя бы с тем немногим, что у него еще оставалось по итогам странствий, он шесть месяцев ждал на Мальдивах наступления муссона. Но когда муссон наступил, с ним начались такие дожди, что под весом воды с неба суденышко Санто-Стефано затонуло: «Те, кто умел плавать, спаслись, а остальные утонули» [49] . С утра до вечера злополучный коммерсант держался на плаву на обломках судна и был наконец спасен шедшим мимо кораблем.

49

Там же. P. 8.

Неутомимый путешественник XIV века Ибн Баттута в 1340 году получил предложение остаться на Мальдивах надолго: местные жители были так впечатлены его ученостью, что попросили его стать главным судьей в Мале – крупнейшем поселении островов. Вознаграждение, получаемое за эту работу, – жемчуга, драгоценные камни, золото, юные рабыни, знатные жены, пользование лошадью и паланкином – позволяет предположить, что острова процветали. Однако культурный уровень новоиспеченных сограждан расстроил Ибн Баттуту, который занимался внедрением законов шариата: приказывал рубить руки ворам, пороть тех, кто уклонился от пятничных молитв, и наказывать отступивших от исламских обычаев в одежде, которой на мальдивцах было, на его взгляд, слишком мало, и в сексе, которого было как раз слишком много [50] .

50

The Adventures of Ibn Battuta: A Muslim Traveler of the 14th Century / Ed. R. E. Dunn. Berkeley: University of California Press, 2005. P. 231–240.

Возможно, из-за большого количества иностранных купцов, соперничающих за влияние, или из-за множества группировок местной знати, скопивших большие состояния и значительные амбиции, Мальдивские острова славились на весь океан своей нестабильной политической ситуацией. Когда Магеллан попал сюда, султан Калу Мухаммед непрочно сидел на шатком троне, с которого его периодически смещали враги, пользовавшиеся покровительством правителя Каннанора, для которого острова были важны как центр торговли перцем [51] .

51

Santos J. M. dos. Kalu Muhammad Hilali, Sultan of the Maldives (1491–1528) // Archipel 70. 2005. P. 63–75.

Каннанор (ныне Каннур) был частью довольно турбулентного мира полуострова Индостан. Здесь португальцы тоже могли воспользоваться политической разделенностью, которая шла на руку новоприбывшим, а также противоречиями между индуистами и мусульманами. Некогда доминировавший во всей Индии Делийский султанат так и не оправился от неудач середины XIV века. Вплоть до 1525 года, когда мусульманские завоеватели, придя из Афганистана, смогли захватить большую часть Индийского субконтинента, здесь процветали индуистские государства, часто сражавшиеся с исламскими соседями и врагами. Разумеется, все эти государства никак не были затронуты мусульманством. В некоторых кругах ислам встречал скептицизм. Например, Кабир из Бенареса, которого считают своим как индуисты, так и мусульмане, был скорее поэтом светского направления:

Чувствуя власть, ты обрезаешь себя — Но я не могу этого понять, брат. Если твоему Богу угодно обрезание, Почему ты с ним не родился сразу?

Индуисты в глазах Кабира были немногим лучше:

Если эта одежда делает тебя брахманом, То что наденет твоя жена?.. Индуисты, мусульмане, откуда они все взялись? [52]

В деле противостояния распространению ислама отвращение было более эффективным, чем скептицизм. Индуисты, как правило, яростно сопротивлялись мусульманской пропаганде. Самым воинственным индуистским государством была, вероятно, Виджаянагара (название переводится как «город победы»), чья одноименная столица укрывалась за 100-километровым кольцом уложенных в семь кирпичей стен. Раджи Виджаянагары называли себя «владыками Восточного и Западного океанов». Согласно изречениям правителя начала XVI века, «монарх должен улучшать гавани своей страны и способствовать торговле, чтобы без труда завозить лошадей, слонов, драгоценные камни, сандаловое дерево, жемчуга и другие товары… Заставь купцов из дальних иностранных государств, которые закупают слонов и хороших лошадей, торговать только с тобой… Ежедневно принимай их у себя и дари подарки. Пусть они получают достойную прибыль. И тогда эти товары никогда не попадут к твоим врагам» [53] .

52

Asher C. E. B, Talbot C. India before Europe. 2006. P. 107.

53

Asher, Talbot. India before Europe. P. 77.