Магические числа
Шрифт:
— Это ёщё неизвестно, у кого муть в разуме, — спокойно ответил Кагот и раскрыл лежащую рядом с ним тетрадь. — Вот гляди!
Таап настороженно склонился над тетрадью.
— Что это?
— Это числа! — с гордостью ответил Кагот. — Мои числа! Это я их написал. И пишу каждый день, каждое свободное мгновение.
— Но зачем тебе все это?
— Я думаю найти предел, последнее число, — ответил Кагот. — И тогда, я думаю, все станет ясно. Все станет на свои места, просветлеет.
— Это выше моего понимания, —
— Я тоже поначалу не понимал, — сказал Кагот. — Но теперь, когда я пишу, я чувствую, как что-то большое растёт у меня в груди. Иногда кажется, что вот-вот моя грудь разорвется.
— Послушай, Кагот! — Голос Таапа зазвенел от волнения. — Эти в тебя вселился злой и беспокойный дух белого человека. Вспомни, ты раньше был совсем не таким!
Кагот улыбнулся в ответ.
— Нет, я всегда был таким. Только вы этого не видели, не замечали. Правда, я и сам не подозревал многого в себе…
Пробили большие корабельные часы, и от их звона Таап и Нутэн вздрогнули.
— Пейте чай, — еще раз сказал Кагот. — И сахар, и чай, и эти булочки — это мною заработанное. Не стесняйтесь.
Таап допил почти остывший чай и попросил налить вторую кружку. Его примеру последовал Нутэн.
— Значит, ты не боишься моего уйвэла? — задумчиво проговорил Таап.
— Не боюсь, — ответил Кагот.
— У тебя здесь есть какая-то защита? Оружие?
– Вот она, моя защита! — Кагот показал на тетрадь.
— Разве в них есть сила? — удивился Таап.
— В них такая сила, — медленно, значительно произнес Кагот — в них такое могущество, какое тебе и не снилось!
Таап с опаской поглядел на тетрадь и отодвинулся от нее.
В кают-компании воцарилась тишина. Слышно было лишь, как тикали большие корабельные часы да изредка с верхней палубы доносился скрип шагов вахтенного.
— Послушай, Кагот, — снова заговорил Таап. — Раз ты окончательно решил порвать с прежней жизнью, пожалей хоть дочь!
— Нет, не могу отдать и дочь свою, — мотнул головой Кагот. — В молодые годы я верил во многое, что оказалось ложным. Не хочу, чтобы это было судьбой моей дочери. Вот ты говорил об уйвэле. Вы же помните, что вначале я верил во все это, но когда надо было защитить жизнь моей любимой женщины, боги отвернулись от меня, не вняли моей мольбе…
— Айнана принадлежит не только тебе, но и всему нашему роду, — напомнил Таап. — Она должна вернуться, вырасти и продолжить наш род.
— Она никогда не вернется к вам, — твердо ответил Кагот. — Это моя дочь, единственная живая связь с ушедшей навсегда Вааль.
— Ты идешь против наших исконных законов, — медленно проговорил Таап, — против установлений, на которых держится жизнь.
— Жизнь держится на другом, — возразил Кагот.
— Если ты знаешь, то скажи на чем, — с вызовом произнес. Таап. — Мы тебя слушаем.
— Я еще не знаю конечную истину, — помедлил с ответом Кагот. — Я еще не нашел… Но чую — она в числах.
— Как же ты собираешься жить дальше, если ты и от нас ушел, и к другой жизни не пришел? Так и будешь бродить, как заблудившийся в тумане путник?
— Нет, я не заблудившийся, — покачал головой Кагот. — У меня впереди светит огонек, и я к нему иду.
— И долго собираешься идти? — теряя терпение, сердито спросил Таап.
— Не знаю, — ответил Кагот. — Это такое дело: истина может открыться сегодня или завтра, а может быть, на это уйдет вся моя жизнь.
— Так и умрешь, не постигнув истины…
— Кто-нибудь продолжит мое дело, — с надеждой в голосе произнес Кагот. — Может быть, Айнана…
— Не впутывай девочку в свое сумасшествие — воскликнул Таап.
— Если вы пришли меня уговорить, то это напрасный труд, зря только теряете время и силы, — спокойно ответил Кагот и снова улыбнулся. — И Айнану я ни за что вам не отдам! Умру, но не, отдам!
Таап встал, гневно отодвинув от себя кружку с чаем. Следом за ним поднялся Нутэн.
Прежде чем захлопнуть за собой дверь, Таап обернулся и зловеще прошептал:
— Ну уж ее-то, девочку, никакие числа не защитят от моего уйвэла!
Кагот прислушивался к их шагам, удаляющимся от кают-компайии к трапу. Взглянув в иллюминатор, он увидел, как родичи спустились на лед и направились к берегу, к чернеющим там трем ярангам. Становище в хорошую погоду отлично просматривалось из широкого углового иллюминатора.
Кагот вернулся к столу и опустился на стул. Только сейчас он почувствовал, какого напряжения стоила ему эта встреча, этот разговор. Он заметил, что держит в руках тетрадь с числами. Поначалу он и не собирался прибегать к ним в разговоре с земляками. Это получилось как-то само собой. Он думал откупиться от них щедрыми подарками: в его каюте были приготовлены два мешка с мукой, сахаром, чаем, табаком, даже припасена на всякий случай дурная огненная вода. Все это осталось. А может быть, все-таки отдать им? Но вспомнив, как Таап грозился уйвэлом, Кагот ощутил в себе гнев и отогнал мысль о том, чтобы передать мешки с подарками.
За себя Кагот был спокоен. Он был уверен, что теперь никакая шаманская порча его не возьмет. Но Айнана… Смогут ли и ее защитить деревянные стены тангитанского корабля и новая, матерчатая одежда?
Кагот ощутил нарастающее беспокойство, и вдруг светлая мысль пронзила его: имя! Надо сделать так, как всегда делается в таких случаях, — переменить имя Айнане, и тогда уйвэл не найдет ее.
Он едва дождался возвращения девочки, потому что опасался еще и того, как бы Таап и Нутэн не перехватили упряжку и не отняли Айнану силой. Но, видно, они не посмели этого сделать. Выйдя на палубу, Кагот еще издали заметил на нарте ярко и нарядно одетую дочку.