Магические узы
Шрифт:
Еще пару дней назад я бы новенькие туфли обменяла на тихий одинокий вечерок в доме родителей, но сейчас хотелось завыть волком. Присутствие рядом братьев Ветровых не давало страху вырваться наружу, и без них настороженность медленно возвращалась, заставляя испу-ганно дергаться от любого шороха. К сожаленью, часы паники, когда я металась по городу, пы-таясь спастись от невидимых врагов, не вырвать из памяти как расчеркнутый тетрадный лист.
Окончательно озябнув, я вошла в дом, и настежь распахнутая дверь впустила в комнаты яростный сквозняк. Поток воздуха взметнул заново привешенные занавески в гостиной, со-рванные поднявшимся во время анализа подделки ветром, играючи рассыпал по полу докумен-ты
– Проклятье!
– подбадривая себя, я еще раз воровато проверила пустующую кухню с ка-стрюлями на конфорках, и бросилась убирать гостиную, пока не появилась добрая хозяйка и не рухнула в обморок от учиненного беспорядка.
Осторожно, чтобы не порезаться о разбитое стекло, я подняла рамку с фотографией Стрижа, где он с соломинкой, зажатой между зубов, лежал в высокой траве и жизнерадостно улыбался камере. Лишь стоило моргнуть, и изображение резко сменилось…
Распростертый в нелепой позе парень валялся на брусчатке. Его смуглое лицо побелело, а на светло-розовой футболке, надетой перед отъездом в Ветих, проявлялись алые пятна. Они стремительно росли, расширялись, и, казалось, что сейчас густая горячая кровь просочится че-рез трещины в стекле фото-рамки. В ужасе я отшвырнула фотографию, уже содрогаясь всем телом. Ударившись о пол, рамка рассыпалась острыми осколками.
Из горла вырвался жалобный стон, на глаза навернулись слезы, и безумная паника за-стила сознание. Не контролируя себя, я бросилась к коммуникатору. Старые привычки невоз-можно искоренить за пару коротких дней - первым порывом стал звонок Богдану. Лихорадоч-но нажимая вспыхнувшие на зеркале крупные цифры, я практически набрала номер, но резко остановилась и до боли вцепилась в трубку.
Богдан - враг, и он последний человек на этом свете, которому стоило звонить! Зер-кальная поверхность аппарата отразила мое вытянувшееся бледное лицо с покрасневшими от непролитых слез глазами и, чернея, медленно затухала. Братья не потрудились оставить персо-нальных номеров, тетушка запаздывала с возвращением из города, дети укатили развлекаться… Если я не могла позвонить старшему брату, то тогда кому?!
Раньше меня пугала лишь темнота, теперь открылась правда - самая ужасающая вещь - это одиночество. В нем таилась настоящая угроза, когда некому придти тебе на помощь, и нет способа предупредить об опасности других.
– Улица Вязовая дом тринадцать квартира девять, - пробормотала я, приходя в себя. Мысли заработали с быстротой боевых шаров. Адрес ювелира прокручивался и прокручивался в голове, словно заевшая пластинка граммофона. И я рванула к мирно дремавшей во дворе 'Чайке', уютно устроившейся на стоянку под сенью дуба.
Если бы отец узнал, как ходко могла снедать версты его колымага, то пришел бы в не-описуемый восторг или же в вящий ужас. 'Чайка' ревела и чихала, выплевывая из выхлопной трубы клубы зеленоватого дыма, но я, не щадя раритет, гнала и остановилась лишь дважды.
Первый раз, когда, на всех парусах выскакивая из-под крутого пригорка на деревенский тракт, едва не столкнулась с поворачивавшим в сторону фермы черным автокаром с окнами-хамелеонами, посветлевшими из-за сумерек. Одновременно с водителем, являвшимся аггелом, мы нажали на клаксоны, и возмущенные оглушительные сигналы распугали мирно сидевших на пыльном почтовом ящике ворон. В панике я, безусловно, не придала значения этому столк-новению, о чем потом сильно сожалела.
Второй раз пришлось притормозить, криво съехав на обочину торгового тракта на Ве-тих, когда я сдалась и стала искать в бардачке
Наконец, я минула огромные арочные ворота при въезде в город, и ворвалась в запру-женные улицы. За окном мелькали здания, громыхали по рельсам переполненные трамваи, ис-терично мигали световые фонари на перекрестках. Кажется, у меня получилось нарушить все возможные правила движения по дорогам Ветиха. Следуя мерцавшему на стекле 'Чайки' мар-шруту, по широкому окаймлявшему город проспекту я добралась до восточного холма одного из спальных районов.
Здесь улочки стали извилистее, а здания потеряли высоту. Трехэтажные жилые дома теснились, прильнув друг к другу, и на черепичных крышах торчали шпили для приема сигна-лов видения. На улице Вязовой, в противовес названию росли одни тополя, а мощеную дорогу с двух сторон сужали цепочки выстроенных на обочинах автокаров. Безлюдность квартала на-стораживала. Кое-как, едва не протаранив носом отцовской колымаги дерево, я остановилась рядом с нужным домом и заметила спокойно дремавший порядком изуродованный многочис-ленными вмятинами автокар Дока. Когда я выбралась на тротуар, глотнув свежего прохладного воздуха, то в голове окончательно прояснилось, и меня охватило сомнение. Трезвая мысль ос-тудила, а что если чары наведенные браслетом - насмешка черной магии, сплошная ложь?
Вход в парадную дома номер тринадцать украшал полосатый натянутый тент, и под ним казалось светлее, чем на улице, где трубочисты, согласно инструкции от Ратуши, уже зажигали фонари. Я изучила таблички с именами жильцов на стене, и, найдя ювелира, поняла, что мне придется подниматься на последний третий этаж. Коридоры жилого дома наполняла гулкая тишина, отчего ко мне возвращался звук тревожно разносившихся шагов.
Каждый лестничный пролет, сумрачный и безмолвный, словно жильцы дома в одноча-сье вымерли, наводил оторопь. Поднимаясь, чтобы сразу не забиться в истерике, внутреннее я готовилась к тому, что сейчас на каменном полу подъезда обнаружу расстрелянного Стрижа в залитой кровью футболке. Меня охватывал ужас, и ледяные руки тряслись, как у припадочной. Безусловно, ничего подобного не обнаружилось, только на лестничной площадке хлопало от сквозняка незакрытое окно.
Стоя напротив нужной двери с золотистой девяткой над дверным окошечком, я прокля-ла собственную горячность, представляя, как сильно удивятся хозяева моим заявлением: 'А я, собственно, к вашему гостю…', но решила проверить до конца, что приятель жив и пышет сар-казмом.
Готовая сбежать я еще с минуту помялась у порога, а потом все-таки постучалась. Внут-ренности замерли от волнения, щеки залил румянец. Раздались шаги, щелкнул замок, и моему взору предстала невысокая женщина с коротко стриженными кудрявыми волосами и узкими глазами. Меня отшатнуло назад, как будто распрямилась тугая пружина. В животе стало очень горячо от страха. Передо мной стояла Велимира Разумовна Кадышева двадцати восьми лет от-роду - женщина, которую мне было суждено убить четырьмя выстрелами!
Лицо будущей жертвы вытягивалось.
– Вы?!
– воскликнула она и пошире распахнула дверь.
Не сразу стало понятно, что именно она пытается продемонстрировать. Через огромные окна в гостиную проникал вечерний сумрачный свет, и приторно пахло цветами. На диване, расслабленно закинув ногу на ногу, сидела девушка, и от ее вида у меня подогнулись колени. Только чудом удалось устоять. Я смотрела на саму себя, с одной оговоркой - отражение предстало не в зеркале. Это было сумасшествие, ночной кошмар, проникший в явь!