Магистериум морум
Шрифт:
Фабиус прошёл в гостевые покои, состоявшие из двух комнат – одна предполагалась под кабинет, вторая, с узким высоким окном, под спальню, – достал из седельных сумок, принесённых слугой, чистую рубашку.
Он не торопился. Знал, что префекту уже доложено о его приезде, однако страх и чванство не дадут чиновнику слишком поспешно выразить радушие. Мэтр Грэ будет бдеть и маяться неизвестностью, но не примет магистра раньше ужина.
Пока служанки суетились и грели воду, Фабиус распаковал парочку защитных амулетов, один от яда, в виде аметиста на золочёной нитке, а другой «ad patres» (к праотцам),
Достал он и письмо от здешнего магистра Ахарора Скромного. И едва успел пробежать его глазами, как давешняя ключница принесла вина и жаровню для ароматных масел. Она уже опустила рукава и оправила юбки. За её спиной теребила передник девочка лет двенадцати с полной корзинкой жёлтых слив. Платье ребёнка было таким коротким, что магистр видел поцарапанные коленки.
Служанка открыла пыльную бутыль и стала раскладывать на блюде сливы, загребая их из корзинки девочки. Потом отомкнула стоящий в углу сундук с посудой и бельём и достала из него знакомый магистру кубок.
Маг пробормотал «bis ad eundem lapidem offendere» (дважды споткнувшись о тот же камень), хмыкнул, оценил упруго налитую грудь служанки, сам плеснул на дно кубка (да, кубок был точно такой же, что пытался всучить ему стражник, серебряный, с драконом), пригубил и поблагодарил кивком старшую из женщин. На этот раз вино оказалось из подвала префекта. Оно не вскипело, когда аметист коснулся его, хотя у мага не было сомнений, что кубок просто создан для яда… А вот подсылать гостю малолетку было неумным шагом со стороны мэтра Грэ. Да, магистр был одинок, что уж говорить, и воздержание в последние дни было с ним в панибратских отношениях. Но устав Магистерия – это устав Магистерия. И переход женщины в детородный период доказывается легко.
Магистр жестом отослал ребёнка. Наверное, слишком резко, потому что испуганная девочка выронила корзинку, потом бросилась поднимать сливы и, наконец, пятясь, исчезла за тяжёлой дверью.
– Сирота? – спросил Фабиус.
Вышколенная служанка ответила лишь положенное:
– Да, мейгир.
Магистр Фабиус хмыкнул в бороду. Похоже, дурацкий титул приклеился здесь к нему.
– Готова ли ванна?
– Да, мейгир.
Он снова пригубил, изучил влажный след собственных губ на кромке кубка и снова переключился на герб. Дракон силился распахнуть крылья. Казалось, сейчас он встрепенётся и вырвется из серебряного плена. Давно магистру не приходилось видеть такой тонкой работы. В кубке явно крылась загадка, и не безобидная…
Маг поднял глаза на ключницу:
– Готова ли ты прислуживать мне и в ванной?
Служанка едва заметно смутилась, но тут же склонила голову:
– Да, мейгир.
«Говорят, что префект Ангистерна был когда-то охоч до женского пола, но, похоже, годы не пощадили его, если судить по растерянности прислуги…»
Женщина не просто опустила глаза, но и укусила губу.
– Что смущает тебя, милая? – ласково спросил магистр Фабиус. – Спрашивай, не бойся? Я обеспечу будущее ребёнка, если таковой случится. Это тебя волнует?
– Вам будут прислуживать в ванне, мейгир, – пролепетала женщина. – Более молодые и…
– И не спорь со мной, я не охотник до малолеток!
Магистр по следу вина на бокале уже понял, что девочка со сливами была не провокацией, а случайным малолетним хвостом, сиротой, что таскалась за ключницей. Он умел читать по следам вина и травяного отвара будущее и увидел также, что нервность висела над домом префекта тёмной тучей. Но увидел он также и прожилки яда, спрятанного где-то до времени.
После горячей ароматной ванны, распаренный и облегчивший чресла, магистр отдыхал в постели, когда префект прислал слугу, пригласить почтенного гостя к ужину.
Маг неспешно встал, и всё та же служанка внесла глаженое белье. Локон выбился из-под её чепца и вился над нежным ухом.
– Помоги-ка мне одеться, милая, – ласково попросил магистр и по зарумянившемуся лицу понял, что женщина отдалась ему не по обязанности. Видно, чем-то приглянулся ей странный гость.
– Как зовут тебя? – спросил Фабиус, протягивая ногу, чтобы служанка натянула на нее сапог.
– Алисса, мейгир.
– Ты одинока?
– Мужа моего забрали на службу, на границы Гариена, где страшные твари подходят к стенам города. Я не слыхала от него вестей уже две зимы.
Магистр кивнул, он знал, что творилось в Гариене, и погладил низко склонённую голову. Ему захотелось снять чепец и снова вдохнуть запах её волос. Женщина была слишком хороша для простой солдатки.
– Семья твоя была не из бедных, – констатировал он.
– Мои родители разорились, мейгир. Марк взял меня без приданого. Он сам не из чёрного рода, но вынужден был пойти в услужение, а потом и к вербовщику. Нашей дочке едва исполнился годик, и нам не хватало на хлеб.
«И ты была благодарна мужу, но не любила. А потом он продал себя в солдаты, а девочка умерла».
Магистр кивнул сам себе.
– Спасибо, милая. Позови кого, пусть меня проводят в обеденную залу.
Тяжёлые шторы в большой обеденной зале были опущены, но свечей горело в достатке. Префект Ангистерна мэтр Грэ и магистр Фабиус сидели за огромным овальным столом. Гость попросил накрыть рядом, без церемоний.
Еду подали дорогую, но слишком пресную: пирог с голубями, фаршированную щуку, запеченную оленину и студень. Префект болел. Это было видно по его скудному лицу с тонкими лисьими чертами, по бледной коже с капельками пота, выступившими на лбу от единственного бока вина. Стала понятна и его страсть к молодухам – видимо мэтр Грэ надеялся этим простым способом продлить жизнь и разжечь огонь молодости. Он полагал, что правила Магистериума, ограничивающие распущенность власть имеющих, не для мирян. Он ошибался.
– Вы слишком увлекаетесь лечебными тинктурами, мэтр Грэ, – произнёс магистр Фабиус, поднялся, подошёл к окну и отогнул тяжёлую штору вышитого бархата. – Неумеренность в них может нанести серьёзный вред телу.
Окно второго этажа, где была расположена обеденная зала, выходило на улицу, ведущую к рынку, и префект поморщился, глядя, как магистр внимательно изучает вечерний поток небогатого люда. Приближалось время стражников с колотушками, прекращающих торговлю, и люди спешили раскупить по дешевке остатки рыбы, хлеба и овощей.