Магистериум морум
Шрифт:
Два дня Правитель Якубус плохо спал и мало кушал, ожидая, что раздастся под сводами тронного зала всепроникающий Глас Сатаны и возвестит о похищении юного инкуба. Но время шло, и аппетит вернулся. А с ним вернулась и привычка к простым домашним развлечениям, вроде пыток, которые старый козёл любил проводить для улучшения пищеварения. А значит – пора было навестить инкуба. Хотя вряд ли тот скучал в тюрьме именно без Правителя перового круга Ада Якубуса.
Камин, хоть и фальшивый, был полон пыли, что взметнулась вверх не хуже золы. Якубус оглушительно чихнул и съехал по трубе вниз.
Вывалился правитель Якубус в каменном тупичке коридора, который был одним из многих бесполезных и бессмысленных ответвлений лабиринта правительственной темницы.
Якубус сам отыскал этот аппендикс и почитал его достаточно укромным местом. На самом же деле любой, самый завалящий слуга лабиринта, прекрасно знал, куда правитель предпочитает вываливаться из камина. Якубус мог бы догадаться, что в тупичке поддерживается подозрительная чистота, но глаза и нос его были в момент спуска постоянно забиты каминной пылью. Уж к тайному своему камину он никаких чистильщиков не подпускал, за что и платил сейчас, чихая как проклятый.
Вот так, оглушительно чихая, правитель Якубус и вышел в освещённый вечными факелами коридор, ведущий к главным, самым важным и охраняемым темницам.
Стража видела, конечно, куда цокает правитель, но усиленно делала вид, что не замечает его. Хотя именно сегодня старый чёрт забыл сотворить заклятие невидимости. Но кто бы ему посмел об этом сказать?
Наконец, Якубус добрался до двери искомой камеры, защищённой решёткой из стволов нерушимого адского древа, которое не брал даже огонь, такой же адский, как и само растение.
Минус таких решеток состоял в том, что и открыть их можно было лишь вручную. Древо сопротивлялось магии не хуже, чем огню.
Правитель поплевал на руки, навалился… (стражу он не мог позвать, ведь официально его в подземелье не было) и, сипя от натуги, поднял решётку. Потом провернул копыто в замке тяжёлой двери из магического камня, пробормотал заклинание, чтобы распахнуть тяжелые створки…
Якубус так запыхался, что заклинание… гм... несколько не получилось. И (о, ужас!) пленник не спал, а видел сейчас его убогие потуги колдовства!
Добавило ли это присутствия духа правителю Якубусу – вопрос сложный. Дух, это всё-таки признак смертного человека, есть ли он у созданий Ада? Адресуем этот вопрос учёным, а сами понаблюдаем, как прыгает на одном копыте старый чёрт, ибо второе он по неосторожности обжёг сам себе неудачным заклятием.
Впрочем, инкуб, заточённый в темнице, глядел на ужимки и прыжки правителя совсем невесело. А чего корове той веселиться? На него надели ошейник, физиономию заставили перецеловаться и с полом, и со стенами. Хотя, даже синяки на лице не испортили его природной красоты, и любая чертовка, а уж тем более земная женщина, ощутила бы сейчас волнующую тесноту в груди и прилив крови ко всем, нужным для любви, органам.
Правителя, впрочем, инкубы не возбуждали, он был суккубосексуален. Единственное, что могло бы заинтересовать его в обнажённом теле Борна – маленький хвостик, размером не больше змеи. Не положено было инкубам по их природе никаких хвостиков, а вот у этого – имелся.
К счастью, правитель был подслеповат, да и Борн не выпячивал своих неожиданных достоинств. Он грудью вперёд поднялся с каменного пола, навстречу Якубусу, придерживая толстую магическую цепь, прикреплённую одним концом к кольцу в стене, другим – к тяжёлому ошейнику, державшему его горло мёртвой хваткой. Снять такой ошейник было почти невозможно. Они делаются из кожистых хвостов ещё живых гурглов, которые и после смерти не выпускают свою добычу.
Ошейник причинял пленнику достаточные страдания, чтобы усугублять их тяжестью цепи, и цепь Ангелус Борн прихватил за середину, захлестнув для надёжности вокруг запястья. Он смотрел на нелепые прыжки правителя и понимал, что разговора у них сегодня не получится.
О чём думал правитель доподлинно неизвестно, но первыми словами, которые он произнёс, были такие, что, напечатай мы их, бумага тотчас воспламенилась бы.
Потому начнём с того, что правитель сказал чуть далее:
– … химера и отродье химеры!
– А химера-то в чём виновата? – негромко спросил узник, и словесный поток Якубуса тут же иссяк.
Чёрт видел внутренним зрением, как его проклятья разлетаются по верхнему Аду словно сгустки мрака, впиваются в зазевавшихся тварей и превращают их в бездушные ошмётки плазмы. Но, выходит, и пленник видел это? И ошейник, и толстые стены магического подземелья не были преградой ему?
Возникла нехорошая пауза.
Круглые красные глазки правителя пристально и неприятно буравили узника. Борн вежливо смотрел в сторону, но Якубусу казалось, что губы пленника подрагивают в скрытой усмешке.
Конечно, мерзавец смеялся над ним. Правитель и сам свалял дурака, придумав запечатывать двери темниц заклинаниями. В Аду они особенного хождения не имели. Заклинания в магии – это что-то вроде красивой оправы для драгоценного кольца. (Если кольцо есть – зачем оправа?) А уж неудачное заклинание – вообще стыд-позор, который уподобляет демоническую тварь глупым и злобным человечкам.
– Не боишься, значит? – проблеял, наконец, Правитель.
– Я – инкуб, нас этому не обучают, – пожал плечами Борн. – Наша раса из тех, что не попали под Эдикт. Чего мне бояться здесь, если в любой момент я могу подвергнуться нападению магов Серединного мира? Вам ли не знать, что перемирие все эти столетия соблюдалось весьма формально. И рано или поздно, люди должны были ступить на грань открытой войны. И они – ступили.
– Почему должны были? – не удержался от вопроса Правитель.
– Потому, что они – люди. А люди – это самые порочные существа из известных нам. Возьми гарпий – они коварны, но напои их кровью, и они будут служить тебе верно. Теперь возьми человека и дай ему то, чего он хочет больше всего: денег, женщин, славы? Будет ли он служить тебе верой и правдой?
Правитель хрюкнул, оценив шутку, и Борн продолжал:
– Люди ухитряются нарушать договор, даже тогда, когда их души у нас в закладе. Это наиболее лживая из известных нам рас. Боюсь, их маги сумеют оправдать и открытое магическое нападение на моего сына.