Магистериум морум
Шрифт:
***
Оказалось, что зов шёл из подтронного зала в резиденции правителя Первого круга Ада Якубуса.
Уже материализовавшись там, Борн воспринял сознанием новости и понял, что старый козёл, успешно или нет, покинул адский мир, Договор с людьми нарушен, дева Алекто похищена, а в Верхнем Аду царит безвластие.
Это потрясло его больше собственного внезапного побега. Он огляделся, жмурясь после тюремной «темноты», подавлявшей его не только психические, но и физические, способности к ориентации, узрел две фигуры — мужскую
— Срочно чини эту дрянь! — взревел мужчина.
Борн, больше по голосу, опознал пожилого, но далеко не всесильного демона Пакрополюса, и расхохотался от боли, усталости и неожиданного комизма ситуации.
Он догадался, что стоит в зале, где устанавливал когда-то вместо магического зеркала — механическое!
— Не думаю, что у меня есть инструменты… — Борн вгляделся в стены — вдруг он снова угодил в ловушку?..
Не заметив ничего настораживающего, инкуб с облегчением закончил:
— Обычно я не беру их с собой в тюрьму!
Не дожидаясь ответа, он собрал последние силы и телепортировал. Здесь инкуб уже был свободен валить, куда пожелает.
Часть III. Citrinitas
Цитринитас — третья стадия Великого Делания философского камня.
Это самая главная, сложная и тонкая стадия Делания, без которой невозможно получение Философского Золота. Алхимики передавали её подробности только из уст в уста.
На стадии цитринитаса маг приобретает способность сметь совершать поступки. Он понимает, что жив только благодаря настоящему жёлтому земному золоту (земное золото — жёлтое, тогда как золото философов — красное), подлинному земному богатству, которое всегда было у него независимо от количества монет в сундуке. Это богатство — любимая жена, семья, близкие, жизненная позиция, которой он следовал.
Маг в цитринитасе часто изображается раздумывающим над своим разрубленным телом и держащим в руках свою золотую голову.
Он становится спокойным, потому что понимает: всё, что он делал, он делал правильно. Он уже готов, не раздумывая, бороться за вечные идеалы добра и справедливости, зная, что ничего, кроме пользы, ему это не принесёт. Маг приобретает способность добиваться своих целей человечно, согласуя свои желания и цели с целями и желаниями других людей.
Цитринитас заканчивается, когда всё совершаемое человеком добро по отношению к другим людям становится обыденностью, привычным делом, когда человек перестаёт брать какую бы то ни было плату за совершаемое им добро, а плоды своих успехов безвозмездно, без тени в сердце, без капли сомнения, добровольно отдаёт другим людям.
Глава 15. Один против всех
«Я взял самца гориллы и, работая с бесконечным старанием, преодолевая одно препятствие за другим, сделал из него своего первого человека».
Г. Уэллс, «Остров доктора Моро»
Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.
Провинция Ангон, город Ангистерн.
Год 1203 от заключения Договора, месяц Урожая, день 5-й.
Трактиришко оказался гнусный — нехорошими делами в нём пахло. Фабиус ощутил это и в облике крысы, едва сунувшись за порог.
Может ли крыса чувствовать омерзение, наблюдая за своими двуногими сородичами? Оказывается, вполне. Магистр Фабиус едва не расчихался, шныряя под столами между вонючих людских ног. Он и не задумывался раньше, насколько молодая здоровая помоечная тварь чистоплотнее царя зверей человека. А ведь этот трактир был вполне приличным, даже щели в полу пришлось поискать.
Страдал и колдовской слух магистра, ловящий отголоски нечистых мыслей; и чувства его, бьющиеся в тенетах чужих грязных чувств. Он терпел, хотя силы уже были на исходе. Фабиус утомился от череды перевоплощений и всё чаще искал место, чтобы передохнуть и отдышаться.
Материализация животного облика отнимает у мага столько энергии, что можно сутки проспать после трёхчасового перевоплощения. Если, конечно, позволишь себе уснуть. Фабиус не мог, он знал, что времени у него — до заката.
Крыса, не найдя щелей под столами, выскочила на открытое место, под хохот и улюлюканье бродяг проскользнула между ногами трактирщика, увернулась от брошенной кости, юркнула в дыру под барной стойкой, свернулась там в клубок и впала в чуткую звериную дрёму. Её тельце отдыхало, а маг воспарил сознанием — посмотреть на посетителей трактира и послушать разговоры бандитов и попрошаек. Его квалификация позволяла ему очень малое время наблюдать бестелесно.
Теперь он видел, что трактир ещё более странен, чем почуялось крысе. В правом углу его сидели люди, одетые чисто и даже вычурно. Они пили вино, держали на коленях распутых женщин. А в левом углу подавали пиво такому отребью, что не грязью несло от него, а кровью.
Там же, у самой стены, прямо на полу сидели усталые и измождённые люди со свежими крестообразными шрамами через всё лицо. Крещёные. Проповедники новой веры в то, что есть некий бог, сотворивший мир и милостивый к нему. Бог, что не даст Сатане пожрать души умерших.
— …Что за дело, говоришь? Дело у нас важное! — разглагольствовал тем временем худой бандит, махая руками. Он был из той самой двоицы, за которой следил магистр. — Архиважное дело до самого Клёпки! Я слыхал, здеся он сёдни квартирует?
— А ты не слыхай! — набычился трактирщик и упёр толстые руки в бока. — Ну-ка иди себе до хаты! Кто тя сюда звал, а?
Весь он был, как вырубленный топором из чурки — крепкий, дородный.
— Да кто ты такой, не пускать меня до Большой Бочки? — взвыл тощий разбойник.