Магистр Жак де Моле
Шрифт:
Быстрей, мои возлюбленные братья. Мариньи уверяет, что у нас совсем не осталось времени.
Филипп выхватил ещё один факел и осветил лицо статуи. Несколько масляных капель упало вниз, чуть не задев царственной голени, затянутой в черный чулок. Государь не обратил на это внимание. Казалось, что он опять находится во власти видений. Но забытье на этот раз длилось не долго. Король наклонился и свободной рукой коснулся пьедестала. Раздался легкий треск, и статуя медленно отодвинулась в сторону, освободив проход в подземелье.
Добро пожаловать в могилу, господа!
И с этими словами король начал быстро спускаться вниз по витой лестнице.
Лабиринт, в котором оказался Филипп со своей свитой, напоминал гигантскую паутину, состоящую из различных ответвлений, ходов, причудливо переплетающихся между собой. Сырость и мрак властвовали здесь. Затхлый запах разложения и плесени был очень силен. Филипп шел впереди, держа высоко над головой горящий факел. Он на удивление легко переносил этот смрадный запах и время от времени оглядывался, чтобы насладиться жалким состоянием своих спутников. Шарль де Валуа не выдержал и его начало выворачивать наизнанку. Прекрасный королевский ужин был несовместим с серыми сырыми стенами. Мариньи почтительно отвернулся в сторону. Д'Эвро держался из последних сил, хотя и побледнел как полотно. Глаза брата короля горели лихорадочным блеском. Д'Эвро крепко сжимал сейчас эфес своего меча, готовый к любой неожиданности. Он знал, что мир видимый и мир невидимый разделены призрачной гранью, и что существа с того света любят смущать живущих своим неожиданным появлением. Он знал, что король как помазанник Божий для злых духов представляет огромный интерес. Д'Эвро верил, что тогда во время ночного разговора за дверью королевской опочивальни действительно были существа, одним видом своим способные свести с ума любого добропорядочного христианина. Филиппу приходилось одному нести это бремя, и Д'Эвро как преданный брат готов был сейчас с оружием в руках, с бесполезным мечом своим вступить в схватку со всеми силами ада и погибнуть как воин Христов, защищая помазанника Божьего.
Но какими, в каком обличии могут явиться силы зла? В виде горгон и химер с фронтона Notre Dame? В виде прекрасной девы или в облике покойной Жанны? А, может быть, поползут по полу бесчисленные змеи, опутывая ноги и тело своей скользкой мерзкой кожей? В этот момент Д'Эвро наступил во тьме на что-то мягкое и живое. Это нечто издало душераздирающий визг и в следующий момент вцепилось в сапог графа острыми зубами. Граф стал отчаянно бить ногой о землю. Ему понадобилось некоторое время и яркий свет факела, чтобы разглядеть крысу, которую он до смерти забил тяжелым сапогом, почти втоптав в твердый грунт маленькое тельце.
Все остановились и некоторое время молча смотрели друг на друга. Затем двинулись дальше. Крыс становилось все больше и больше, и они уже без всякого страха пытались напасть на непрошеных гостей. Их давили и молча шли дальше в глубь лабиринта. Факел в руке короля от недостатка кислорода стал гореть хуже. Перспектива остаться в полной тьме в этом гиблом месте среди полчищ крыс никому не показалась привлекательной. Д'Эвро подумал, что когда свет погаснет, то тогда только и начнется настоящее светопреставление. Крысы - это лишь прелюдия. Дьявол послал королю весть в виде своих мерзких слуг.
Неожиданно король остановился, приказал всем замереть на месте и стал напряженно вслушиваться.
Слышите?
– шепотом обратился он к своей свите.
– Слышите?
Наступила неловкая пауза. Даже готовый ко всему д'Эвро не мог ничего различить в наступившей тишине, кроме крысиной возни под ногами.
Что мы должны услышать, Сир?
– осторожно переспросил Мариньи у своего господина.
Шаги. Кто-то идет вслед за нами.
Уверяю Вас, мы здесь одни.
Ответ неверный, мой милый Мариньи. Под землей трудно найти уединение. Слишком много мы запихнули сюда ближних своих. Возлюбленные братья мои, Вы сегодня так охотно рассуждали о злых духах, что настала пора познакомиться с ними. И, может быть, один из них идет сейчас вслед за нами. Впрочем, Ваш король побеспокоится о Вас. У меня богатый опыт. Я научился различать посланников ада по виду и форме. Я привык к их мерзким прикосновениям. Те, кто расписывает картинки страшного суда в сельских храмах, абсолютно правы. Эти богомазы видели то же, что и я и не раз. Дайте дорогу! Мне придется Вас оставить на несколько мгновений и побеседовать кое с кем.
И король быстро зашагал назад, оставив своих спутников в полной тьме.
Тамплиеры знали толк в подземных работах. Это знание было определено самой историей ордена.
Среди свитков Мертвого моря, найденных в середине двадцатого века в Кумране, был один, получивший название "Медный Свиток". Эти письмена в 1955-56 годах были расшифрованы в Манчестерском университете. В них говорилось о миллионах священных сосудов и о неком невиданном "сокровище", закопанном в подвалах знаменитого Храма Соломона, того самого Храма, в честь которого и был назван орден.
В середине XII века пилигрим по имени Йоган фон Ворзбург оставил письменное свидетельство о своем посещении "Соломоновых конюшен". Эти конюшни существуют и по сей день. Они расположены непосредственно под Храмом Соломона. С 1124 года рыцари использовали его стойла для своих скакунов, которых насчитывалось чуть более 27, по три на каждого их девяти братьев. Таково было количество членов будущего ордена в то время. Конюшни же, по мнению очевидца, могли вместить порядка двух тысяч лошадей.
В течение нескольких лет своего существования, когда первые девять рыцарей будущего ордена впервые появились в Святой Земле неизвестно откуда и предложили этим малым числом защищать всех паломников и все дороги, ведущие к Иерусалиму, знаменитый хронист Иерусалимского короля Фулк де Шартрес даже ни разу не упомянул хоть о какой-нибудь активности первых братьев. Чем они занимались в эти годы так и осталось неизвестным. Однако "Соломоновы конюшни" все увеличивались и увеличивались. Скорее всего, рыцари Храма занялись исследованием самого Храма и стали копать святую землю. Такие обширные раскопки могли говорить лишь о том, что рыцари целенаправленно искали что-то. Их даже могли послать в Палестину именно с этой миссией. Так, при дворе графа Шампанского, одного из основателей ордена, ещё с 1070 года процветали всякого рода каббалистические и эзотерические учения, для которых Храм Соломона был своеобразным центром вселенной.
Остается лишь предположить, что рыцарям удалось наткнуться на нечто очень важное, оставшееся погребенным в Святой Земле под развалинами знаменитого Храма Соломона. Так же можно предположить, что это открытие имело непосредственное отношение к сокровищам или к чему-то такому, что следовало держать в строжайшей тайне.
Парижский Тампль рыцари хотели устроить по образу и подобию Иерусалимского Храма. И если там, в Палестине, жизнь ордена протекала как на поверхности, так и под землей, то не было исключения в этом смысле и для французской резиденции. Оказавшись в подземелье, король Франции, не зная того, вступил на территория Храмовников и сейчас находился в полной их тайной власти.
Узнав, что король сам добровольно сошел под землю, де Моле созвал совет, на котором надо было как можно быстрее принять, может быть, самое важное за всю историю ордена решение: спасать или губить короля Франции!
IV
СОВЕТ
В то время, пока король Франции блуждал по подземным лабиринтам, разъяренна толпа уже вступила в схватку с охраной дворца. Прево, выполняя обещанное, делал все возможное, чтобы сдержать натиск.
С высоты башни Тампль было хорошо видно, что творилось у Лувра. Огромный пестрый рой гудел, ревел. Черная сеть птиц шумно трепетала над городом, но ни одна из них не летела в сторону разъяренной толпы. Там, на дворцовой площади под грязноватой пеленой тумана утвердилась плотно спрессованная масса. Она казалась единым телом. Под тяжестью толпы земля волнообразно вздымалась, а шум становился похожим на заунывное пение хора. Если бы эта масса внезапно хлынула с площади на улицы города, то узкие улочки не смогли бы вместить напора темных потоков людей и лопнули бы, а дома развалились и превратились в пыль. Людей было так много, что они стали давить друг друга. Топтали упавшего или раненого стрелой и упрямо продолжали рваться к воротам дворца. По упавшим шли, как по камням. Некоторые из затоптанных лежали в позе распятых. Один из несчастных оказался рядом с бревном, голова его при этом высунулась и на неё начали ставить ноги. Через несколько мгновений голова стала совершенно плоской и напоминала теперь пергамент, из которого искусно вырезали человеческий профиль.