Магистр
Шрифт:
Мелиссина свернула на виа Сакра – Священную дорогу, выезжая на римский Форум. Душераздирающее зрелище…
Блистательный Форум романорум, центр Рима, средоточие власти, торговли и веры, ныне превратился в козье пастбище. Земля, смытая с окрестных холмов, покрыла Форум толстым слоем, из которого выглядывали колонны и побитые статуи. У Новой базилики пролёты были настолько колоссальны, что обвалились вскоре после возведения. Прямо на Священной дороге встали церкви Св. Вакха и Св. Сергия. Храм Св. Адриана задирал свой крест на месте Курии, а там, где стоял храм Мира, поднималась неумело сложенная церковь Св. Козьмы и Дамиана.
Чувствуя раздрай в душе, Елена спустилась на Триумфальную дорогу и доехала по ней до самого Тибра.
Весна была в разгаре, и река не умещалась в свое ложе, унося к морю мутные жёлтые воды. Каменный мост Элия упирался в мавзолей Адриана, лангобардами превращённый в замок Сан-Анжело. Это был монументальный бастион из красного камня на правом берегу Тибра, вписанный в крепостную стену Аврелиана.
Мелиссина подъезжала к замку по мосту и поражалась виденному. Как ни посмотри, а замок-мавзолей должен был выглядеть потешно. Он представлял собой огромный квадратный цоколь, на котором расплывалась кургузая круглая башня. Ни дать ни взять – торт на подставке.
Но глазам открывалось иное – необоримая мощь. Такое же впечатление на Елену оказывали египетские пирамиды. Замок Сан-Анжело был куда меньше грандиозных гробниц фараонов, всего каких-то сто шагов поперёк, а вот поди ж ты…
Возле узких ворот, где толпились пышные гвардейцы с пиками, женщина спешилась и передала коня подбежавшим конюшим. Стража сделала вид, что не заметила Елену, хотя глаза часовых просто из орбит вылезали, провожая красавицу.
– Чуть шеи не свернули, – проворчал Котян, воинственно поглядывая кругом.
– Если что – докрутим, – ухмыльнулся Тарвел. Мелиссина прошагала длинным мрачным коридором и поднялась в покои замка Святого Ангела.
В приёмных толпился народ, обдавая Елену то густым чесночно-пивным духом, то тяжелым ароматом розового масла. По залам гуляли сквозняки и куры. Хохлатки выступали с важностью павлинов, небрежно роясь в соломе, устилавшей полы замка. В оконные проёмы, завешанные промасленной тканью, тянуло запахом навоза.
Особы королевской крови, родовитые графья, заезжие бароны и всякая аристократическая мелочь не могли усидеть на месте – повсюду раздавался топот сапог, визг собак, которым отдавливали лапы, и заполошное кудахтанье. Разряженная толпа носилась по коридорам, закручиваясь у поперечных проходов и отстаиваясь в галереях.
– Рада вас приветствовать, Елена! – раздался голос Марозии, и Мелиссина вежливо поклонилась сенатриссе, обряженной в парчу и бархат. – Это ваша свита?
Тарвел и Котян одновременно согнулись в поклоне.
– Нет, – улыбнулась зоста-патрикия, – это мои спутники.
– Пройдёмте, я познакомлю вас с мужем.
У королевских покоев Елена увидела целую толпу церковников. Аббаты и монахи-бенедиктинцы этаким черно-лиловым капитулом окружали парочку епископов в красном и белом и викария папы Иоанна. Викарий носил особый белый шарф с тремя вышитыми крестами – паллий, символизировавший пастыря, несущего на плечах овцу. Паллий ткали инокини в монастыре Св. Агнессы из шерсти ягнят, освященных папой римским.
Духовные особы уже оборотили к женщинам сытенькие лица.
– Тот, что сизонос и дороден, – вполголоса говорила Марозия, – Ромуло Остийский. А слева от него, вон тот рыжеволосый субъект с тремя подбородками и маленькими глазками, отягощенными трехъярусными мешками, – Ансуальдо Веронский. Оба – дубины редкостные, но зело исполнительные. Куриальные борзые.
– Все здесь! – проскрипел за спиной чей-то голос. Куриалы, гвардейцы, весь круг бездельников и хлыщей, прибившихся ко двору, посмотрели на Елену. Архиепископ с лицом удивленного льва сдержанно поклонился. Викарий осклабился с какой-то подобострастной наглостью.
– Его величество король! – мелодично взревел герольд.
Мелиссина повернулась и увидела короля Италии Гуго Арльского. Да, это был он – лобастый, ясноглазый крепыш с обширной лысиной по темечку. Король выглядел подтянутым, гладким, элегантным, на губах его блуждала улыбка, полная добродушно-коварного юмора, столь свойственного властным, сильным натурам.
– Рад, рад… – сказал он скрипуче, усмешливо кланяясь отцам церкви. Скрестив руки на груди, Гуго несколько секунд с неопределенной ухмылкой смотрел на Елену. Котян храбро выступил вперед и представил хозяйку-подругу, начальницу-товарища:
– Великолепная светлейшая зоста-патрикия Елена Росена!
Гуго уперся кулаками в бока и приблизил к Елене свои пронизывающие глаза.
– О! Так вы читали из Библии русам?
– Да, мессир, – поклонилась Мелиссина, хохоча в душе.
– Говорят, они великие воины… – продолжал король.
– Вам говорили правду, мессир. Варанги – величайшие воины.
Женщина заметила, как сошлись брови у викария, как нервно передернулся его дружок-аббат.
– Да?! – комически изумился Гуго. – А мне тут представляли русов народцем трусливым и негодным к строевой службе!
– Мессир, – усмехнулась Елена, – русы сильны и храбры – я даже не знаю, с кем их можно сравнивать. В лютую зиму они с хохотом купаются в проруби, а в бой могут идти голышом, всем видом своим являя неуважение к врагу. Если вы сойдетесь с ними на море, вы обречены – когда рус бьется на палубе корабля, он непобедим. Чьё угодно воинство, сир, они пройдут насквозь, гуляючи, и даже не заметят помехи, а крепости, которые не сдадутся русам, ещё не выстроены.
Королевское чело разгладилось.
– В кои веки я слышу правдивые речи! – воскликнул Гуго. – Браво! Разделите с нами трапезу – мой Вульфард готовит изумительную утятинку с трюфелями. А дабы нам не заскучать за ужином, мы устраиваем представление «Киприановой вечери»! Не то затянутое повествование магистра Алькофрибаса о пире блаженного Киприана Карфагенского епископа, кое вам должно быть известно, а рифмованное переложение диакона Иоанна… Аудуальд, напой нам!
Подскочивший аббат завёл тонким голоском евнуха: