Магистр
Шрифт:
– Будет ли толк… – вздохнула зоста-патрикия. – Пойдёмте отсюда.
Они вернулись в трапезную – и застали безобразную сцену. Альберих Сполетский с поджатыми губами, набрав в кувшин воды, поливал отчиму на руки. Тот умывался, фыркал, отплёвывался, как вдруг, выпрямившись, огрел пасынка мокрой пятернёй по щеке. От крепкой пощёчины Альберих отлетел в сторону, а Гуго загремел:
– Какого чёрта ты столько воды льёшь?!
– Не ругайся, Уго, – захихикала пьяная Марозия.
Пасынок поглядел на мать, на отчима, перевёл взгляд на Елену – Мелиссина была серьёзна – и вышел, не сказав ни слова, но на последнем градусе бешенства.
«Спасибо, Гуго, – подумала зоста-патрикия, – лучших доказательств моим словам не привести! Приведёт ли свои Альберих? Вот вопрос…»
Глава 14,
в которой доказывается, что грузят на того, кто везёт
Семь лодий, пять галер-санданумов и одна хеландия покинули Неаполь перед рассветом. Добычи было столько, что на палубах едва хватило места для пары хайробаллист. Турберн Железнобокий погоревал о гелеполе, что оставалась у городской стены, и настоял, чтобы тогда уж хоть все плутеи были взяты на борт. Просьбу старого варяга уважили.
Эскадра проследовала Неаполитанским заливом и вышла в открытое море – командование выбрало кружной путь к Гаэте.
…Места здешние, если и не были раем земным, то очень на него походили – лазурные волны, подбегая к берегам, принимали цвет берилла и накатывались на роскошные золотистые пляжи, а дальше поднимались горы, скалы, душистые заросли. Сюда, если верить Вергилию, причалил корабль Энея, бежавшего из Трои. Здесь же была похоронена его любимая кормилица Каэта. Случилось ли это на самом деле или всё выдумка, никто уже не скажет, однако точно известно, что Антонин Пий, наследовавший императору Адриану, одарил Гаэту отличной гаванью, а прочие римляне и до, и после него, строили тут виллы. Строили наперегонки, спеша занять местечко получше. Так что новым хозяевам, готам и лангобардам, сразу нашлись удобные места жительства…
Описав крутую дугу, корабли подошли к герцогству Гаэта с запада. Сам город располагался на небольшом скалистом мысу – выступе горы Орландо. С моря Гаэту было не видать, лишь мощные башни крепости на мысу попадали в поле зрения. Дабы попасть в порт, кораблю следовало обогнуть мыс с юга – город прятался с восточной стороны мыса, под защитой крепости.
На следующий день после отплытия из Неаполя впереди замаячила та самая гора Орландо.
– Покуда крепость не возьмём, – проговорил Инегельд, – о городе и думать не моги. Только подступишься к воротам, а тебе по башке каменюкой заедут али ещё чем.
– И не говори, – улыбнулся Олег. – Так и шишку набить могут. Баллистиарии, что в крепости засели, парнишки меткие… Вот что, други, я тут подумал-подумал и решил: а на хрена нам Гаэту штурмовать?
– Это как? – не понял Турберн.
– А так! Ежели мы крепость займём, то вся Гаэта под нами окажется – куда хошь, туда и целься. И стреляй. И необязательно ядрами, можно и сосудик запулить с «огнем греческим». Нет, пулять мы не станем, но припугнём: дескать, не заплатите выкуп – сожжём вашу Гаэту ко всем чертям собачьим!
– Дельно! – оценил Железнобокий.
– Ага, – буркнул сидевший неподалёку Карл Вилобородый, – осталось только крепость взять…
– Возьмём! – сказал Олег уверенно. – У нас, чтобы её ворота отпереть, один ключик имеется.
– Какой такой ключик?
– Требукет!
Чтобы собрать требукет, потребовались усилия чуть ли не всей дружины – пока одни в дозоре стояли, другие таскали в гору огромные брусья, колёса-катки и мешки с песком. Потом грузчики-таскальщики менялись с охранниками. Труд был тяжкий, но его подогревал интерес – уж больно великим выходило метательное орудие!
– А жилы где, дорогой? – удивлялся Турберн, заядлый любитель военной техники. – Али эти, кишки воловьи? Чего ты скручивать собираешься?
– Требукету жилы с кишками ни к чему, – терпеливо объяснял Олег. – Он по-иному устроен. В нём рычаг-шатун, который ядро мечет, срабатывает не от скруток всяких – его противовес тянет. – Для ясности магистр начертил схему на песке. – Видишь, у шатуна длинное плечо есть и короткое. Длинное мы книзу прижмём и застопорим – на нём будет праща особая, куда мы ядро поместим. А вот на короткое здоровенный такой короб подвесим и загрузим его мешками с песком. Понял? Выбиваем мы стопор, противовес рычаг вниз тянет, и – фьють! – полетело ядро!
– Ух ты… – сказал Железнобокий – хитрая механика привела его в восхищение.
Мимо как раз проносили рычаг-шатун – огромную балку длиною в двадцать четыре локтя, оструганную под восьмигранник. Десять самых здоровенных дренгов волокли её, пыхтя от натуги.
– Пошли наверх, Железнобокий, – позвал Олег. – Покажем Гаэте кузькину мать!
Вблизи крепость выглядела очень внушительно. С севера её стену прикрывала протейхизма – внешняя ограда. Между этими двумя стенами тянулся перибол – дорога к воротам, выводящим прямо во внутренний двор. Ворота в протейхизме выглядели внушительно.
Огромный требукет на шести тяжелых колесах-катках тянула сотня дюжих варягов, а следом ехали телеги, реквизированные у местных, подвозившие мешки с песком – огружать противовес. Пустых мешков не хватало, пришлось под это дело приспособить кожаные чехлы, которыми накрывали щиты, вывешиваемые на борта. Само же метательное орудие выглядело столь солидно, что почти затмевало гелеполу.
На тяжеленной раме из бруса крепились укосинами два стояка, а между ними на оси качался шатун, напоминая колодезного «журавля», сработанного великаном. С того конца, где к «журавлю» цепляют обычно жердь с ведром, на рычаге требукета висела праща, сплетённая из толстого каната, а на коротком плече покачивался, скрипя, кузов-балансир. В него-то и нагружали мешки с песком, пятьсот пудов без малого – именно столько надо было уместить, чтобы длинное плечо коромысла выбросило ядро весом в шесть пудов.
Впрочем, аналогия с «журавлём» подходила ранее, во время сборки, а теперь требукет больше смахивал на водяную мельницу – у него с обеих сторон появилось по гигантскому «беличьему колесу» – чтобы не разгружать всякий раз кузов-противовес, а подтягивать шатун канатами, наматывая их на барабаны. Вот как раз барабаны те и вращались с помощью колёс, как заповедал в своих трудах римский стратег Вегеций, – так было куда ловчее, чем руками накручивать, толкая да тягая рычаги. А «белками» в тех колёсах подрабатывали самые здоровые из варягов.