Магистраль смерти – 4
Шрифт:
– …мы выберемся, сынок. Мама рядом, мама любит тебя и все у нас будет хорошо… – твердила она, когда тело мальчика свела очередная жуткая конвульсия.
Тело ребенка снова изогнулось и ей пришлось удерживать сына руками, крепко обхватив, сцепив руки в замок, чтобы не дай бог неладное не почуяли мент и те, кто вместе с ним на другом краю крыши. Они все время смотрели на неё волчьими глазами. Смотрели на ее сына… как будто знали, что у сына начнутся эти жуткие приступы, как будто ждали их, чтобы расправиться с мальчиком. Они хотели крови и только искали повод, Марина чувствовала это слишком отчетливо. Как мать, она ощущала угрозу жизни своего дитя. Эти люди хотели забрать жизнь и не остановятся
За прошедшую ночь приступы случились уже множество раз и Марина не нашла ничего лучше, чем порвать пакет из гипермаркета и перевязать сыну запястья и голени. Дико? Но зато это сработало достаточно эффективно, ограничив сына в движении. А как ещё, если она была не состоянии удержать ребёнка и он бился о крышу локтями, коленями и… ГОЛОВОЙ. На лбу его уже растеклась огромная гематома, которая налилась темно-синим и пугала одним только внешним видом. Конечно, она могла отдать ребенка Семену, он бы наверняка его удержал, но ее муж был явно не в себе и говорил откровенный бред, несколько раз предложив обратиться за помощью к этим людям на другой стороне крыши.
– У нас все хорошо, сынок, да? Вот так, тихонько, спокойненько, мой мальчик. Не бойся этих людей, мама защитит тебя, никто тебя не тронет, а ты выздоровеешь и все будет снова как прежде.
Сын продолжал судорожно дёргаться, извиваясь в материнских руках ушлой змеей. Удерживать его становилось все сложнее, даже не смотря на связанные конечности. Она держала настолько крепко, что впилась пальцами с маникюром в кожу мальчика. Это был первый раз за всю ее жизнь, когда она пожалела, что ее ногти хорошенько не подстрижены, что у неё хороший и аккуратный маникюр – а за этим она следила со всей тщательностью, поскольку всегда считала, что показывает «товар лицом». Но сейчас из-за длинных ногтей на коже сына оставались лиловые кровоподтёки, из-за чего материнское сердце обливалось кровью, а на глаза наворачивались слёзы.
Марина чувствовала, как от ребёнка исходит жуткий жар. Такой, в каком не было ничего общего с температурой при простуде или гриппе. Ее сын горел, напоминая поверхность раскалённой сковороды. Кинь на его кожу кусочек сливочного масло и она заскворчит… Сама Марина вся взмокла и то и дело вытирала струящийся по лбу пот тыльной стороной ладони.
Все это время рядом с Мариной стоял Семён, совершенно потухший и потерянный, вот-вот готовый окончательно сдастся. Она осознавала, что ее супруг беспокоится о ребёнке, переживает всем своим большим сердцем, но знала Марина и другое – это из-за Семена они встретились с ЭТИМИ ужасными людьми. И на глазах Семена все это время были как шоры надеты, он не хотел ничего понимать и не видел в этих людях никакой угрозы для их семьи. Он верил менту и его прихвостням и делал все то, что ему говорят, делал охотно и послушно. Но разве не из-за этого мента они полезли на крышу и потеряли столь драгоценное время. Если бы не ночевка здесь, совершенно ненужная, так Марина бы давно добралась до ближайшей городской больницы и там бы их сыну непременно помогли, не могли не помочь. Доктора бы откачали ее ребенка, назначили бы ему лечение. Но ведь в любой терапии важнее всего время – не упустить момент, когда больному еще можно помочь. Неужто Сема это не понимал! Видимо нет, раз из раза в раз продолжал твердить, что за помощью надо обратиться не к врачам, а к Палычу! За все это Марина испытывала к Семену злость и не подпускала к ребёнку и к себе. Пусть прочувствует, пусть разделит с ней материнскую боль. Он же отец, в конце то концов, почему она должна тянуть эту ношу только на своем горбу!
– Марин, – Семён вот уже в который раз попытался завести с женой разговор. – Как он? Позволь мне до него прикоснуться. Ты разве не видишь,
– Он горит, огненный весь, – Марина ответила нехотя и после паузы в несколько секунд. Но стало легче, сын на время прекратил выворачиваться и снова успокоился. Глаза полуоткрытые, но он спит. Зрачков не видно, а цвет у белка неестественный – жутко-кроваво-красный. На кончиках губ подсыхает желтоватая пена, которая выходит изо рта сына при каждом новом приступе. Пера эта имеет резкий и неприятный запах, от которого тянет вырвать.
Семён попытался подойти ближе, но Марина отвернулась вполоборота, словно бы пряча сына от отца.
– Не лезь! – прошипел она, как гадюка. – Иди к своим этим друзьям…
– Мариночка, прекрати так делать, пожалуйста, я папа…
– Ты не видишь ему плохо!
Сёма замер, опустил медленно руку, которой хотел дотронуться до лба мальчика. Перечить супруге он не хотел. Возможно тоже думал, что она знает, как сделать так, чтобы сыну стало легче и лучше. И если Марина говорит, что отцу не стоит прикасаться к сыну, то так тому и быть. Но другое Семен понимал отчетливо – все эти помыслы жены о том, что им следует отвести сына в ближайшую больницу… все это не более, чем глупость. Он понимал, что никаких больниц в Ростове отныне не осталось и не тешил себя пустыми надеждами.
Когда Марина отворачивалась от мужа, то сделала это чрезмерно резко, от того майка ребёнка самую малость задралась, обнажив полоску кожи. Поверхность кожи оказалась покрыта сплошной сеткой мелких капилляров, странно пульсирующих и напоминающих разросшийся лишай. Красно-бордовый «рисунок» на теле мальчика медленно полз вверх, к груди, совсем немного не доставая до шеи… Марина поспешно одернула майку, зыркнула зло на мужа и только крепче прижала сына к себе, принявшись ещё сильнее его раскачивать. Не хватало, чтобы это увидели ОНИ. Им это совершенно ни к чему знать.
Сёма стоял молча. Пытался понять, чем сможет помочь собственному сыну в такой непростой ситуации. Он тоже видел этот ужасающий капиллярный узор… и помнил, как «это», будто некий грибок поднималось от ноги мальчика. Выше, выше, выше…
ОНО НЕ ОСТАНОВИТСЯ.
Сёма это знал и понимал более чем отчетливо.
Наконец, он вздохнул и заговорил снова, тщательно подбирая слова по той причине, что говорил нечто подобное раньше и эти слова совершенно не понравились супруге.
– Мы должны рассказать об этом остальным… – осторожно начал он.
– Рассказать?! – Марина бесцеремонно перебила супруга. – Что и кому ты собрался рассказывать? Этим убийцам?
– Мариш, это не убийцы, это те люди, благодаря которым мы вообще все еще живы. Наш сын…
– Наш сын, это наше дело, потому что он НАШ, заруби себе на носу! Не впутывай сюда ЭТИХ, тебе все понятно, Саймон?! – зашипела она.
– Марина, тебе следует успокоиться и посмотреть на наше положение трезво. Наш сын болен, СЕРЬЕЗНО бо…
Она не давала ему договорить прежде, не дала и теперь, бесцеремонно перебив.
– Лучше подумай, как ты можешь привести для нашего ребёнка помощь и облегчить его страдания! Или тебе плевать на собственного? Думай, Саймон, вспоминай где ближайшая больница и как нам туда добраться! Решай, как мы поведем нашего ребенка туда! И побыстрей, у нас нет времени!
– Не плевать! Для этого я и хотел посоветоваться с Юрием Палычем! Он точно сможет нам помочь и по больнице тоже подскажет, – искренне возмутился Семен, которого слова о майоре откровенно раздражали.
– Я не доверяю им, заруби себе на носу. Ты вообще слышал, что этот его так называемый «друг» это беглый зэк?! Знаешь, что он бежал из тюряги, когда началась эпидемия? Ты вообще в курсе кому мы доверились, Семён?