Магия и тайна Тибета
Шрифт:
– Какие злоключения выпали на твою голову из– за меня! – произнес он с насмешливым спокойствием. – Не пожалел еще, что стал моим учеником?
Со всей силой, какая осталась в нем после несчастливых происшествий, Наропа запротестовал: далек он от всяческих сожалений, что последовал за таким гуру, и уверен – за право быть его учеником нельзя заплатить слишком много; пусть хоть жизнью – и это не непомерная плата.
На следующий день Тилопа проходил мимо сточной канавы и спросил учеников, шедших с ним:
– Кто из вас выпьет этой грязной воды, если я прикажу?
Не следует думать, что этот вопрос касается лишь естественной брезгливости к грязной
Другой тест оказался еще более жестоким. Учитель и ученики жили в то время в хижине рядом с лесом. Однажды, вернувшись из деревни с едой для Тилопы, Наропа увидел: за время его отсутствия учитель приготовил много длинных деревянных иголок и обжег их на огне. Очень удивился он и спросил Тилопу, что значат эти приспособления. Йогин загадочно улыбнулся.
– Готов ли ты сносить боль, чтобы доставить мне удовольствие?
Наропа ответил, что полностью принадлежит ему – пусть делает с ним все, что угодно.
– Хорошо, – отвечал Тилопа, – вытяни руку.
Наропа повиновался; учитель вонзил ему под каждый ноготь на одной руке по иголке, проделал то же с другой рукой и ногтями на ногах. Затем втолкнул Наропу, терпящего неимоверную боль, в хижину, велел ждать своего возвращения, закрыл дверь и ушел.
Вернулся он через несколько дней: Наропа сидел на земле, с иголками в руках и ногах.
– О чем ты думал тут один? – спросил Тилопа. – Не счел ли, что я жестокий учитель и лучше тебе покинуть меня?
– Размышлял я об ужасной жизни, полной мучений, в чистилище, – ведь она мне предстоит, если не добьюсь я с помощью вашей милости успеха, не приобрету просветления, познав мистическое учение, и не избегну тем самым нового рождения.
Прошли годы; Наропа прыгал с крыш, проходил сквозь огонь – множество таких подвигов совершал, часто подвергая жизнь свою немалому риску.
В заключение расскажу еще одну довольно любопытную историю об этих удивительных испытаниях. Учитель и ученик брели как-то по улице и повстречали свадебную процессию – невесту сопровождали в дом жениха.
– Я желаю эту женщину, – заявил Тилопа Наропе, – иди и приведи ее ко мне!
Не успел он договорить, как Наропа присоединился к свадебному кортежу. Видя, что он брамин, люди в процессии позволили ему приблизиться к невесте, – видно, хочет благословить. Но что это: берет он ее на руки и собирается унести прочь… Тогда схватили они что попало под руки – палки от паланкина, факелы, освещавшие путь, другие подручные орудия – с намерением поколотить бедного Наропу. Избили его так, что потерял он сознание и остался лежать на месте полумертвым. Тилопа не стал ждать конца спектакля и тихо пошел себе своей дорогой.
Наропа, когда пришел в себя, с трудом дотащился до своего непредсказуемого гуру, а тот вместо приветствия снова задал ему тот же вопрос:
– Тебе не жаль, что…
И, как всегда, запротестовал Наропа: и тысячи смертей кажутся ему недостаточной ценой за то, чтобы быть его учеником.
Если верить легенде, Тилопа, вероятно, использовал в данном случае методы китайских учителей секты Цан. Нет никаких сомнений, что, хотя Наропу совсем ничему не обучали, он уловил немало принципов «Краткого Пути» за время своего испытательного срока. А вот о полном его просветлении рассказывают следующее.
Сидел Наропа у костра вместе с учителем. Совершенно неожиданно тот снял туфлю и сильно ударил ею ученика в лицо. У Наропы искры из глаз посыпались – и в тот же миг огнем мелькнуло в голове внутреннее значение «Краткого Пути».
Впоследствии сам Наропа имел немало учеников и, гласит легенда, был самым добрым учителем на свете: щадил он подопечных, не назначал им болезненных, жестоких испытаний, каким сам подвергался. В преклонном уже возрасте оставил монастырь, где снискал славу целителя, и уединился в ските; двенадцать последующих лет посвятил непрерывному созерцанию. Говорят, в конце концов достиг «удивительного успеха»[87] – стал Буддой.
Наропа особенно известен в Тибете как духовный учитель ламы Марпы, который сам был учителем знаменитого поэта Миларепы, чьи религиозные гимны в высшей степени популярны по всему Тибету.
Если Наропа показал себя мягким духовным отцом, то с Марпой дело обстояло по-другому. Мучил он бедного Миларепу много лет, заставляя строить дом. А когда работа приближалась к концу, несколько раз приказывал разрушить построенное и строить здание заново. Приходилось Миларепе выкапывать камни и приносить их на спине к стройке. Терлась о спину тяжелая ноша, и образовались на спине раны, и стали нарывать, потому что в них попадала земля и грязь. Марпа притворялся, что не замечает мучений ученика. А когда наконец, поддавшись на уговоры жены своей Дагмедмы[88], лама снизошел до того, чтобы взглянуть на кровоточащую спину Миларепы, то холодно посоветовал ему покрывать спину куском войлока с отверстиями, дабы изолировать раны. Этот способ широко использовался в Тибете, чтобы излечить стертые спины вьючных животных. Дом, построенный Миларепой, все еще стоит в Лхобраге (Южный Тибет).
Тибетцы нисколько не сомневаются в полной достоверности подобных историй. Не стоит нам соперничать с ними в доверчивости, но лучше остерегаться рассматривать все это как простую выдумку. Ошибка и считать, что такие факты относятся к отдаленному прошлому и не встречаются в наши дни. Тибетский менталитет не изменился со времен Марпы; в домах многих лам я видела ту же обстановку, обычаи – точно как описываются они в тибетской литературе, а Марпа для меня воплощение хозяина дома.
Молодой монах в поисках духовного наставника тоже напоминает образ своего предшественника. Пусть не равный по усердию Наропе или Миларепе, во все времена являющим собой характеры исключительные, он все же готов переносить необычайные трудности, приносить множество жертв и видеть много чудес. И потому фантастические приключения прошлого вновь живут каждый день во всех уголках Страны снегов.
Однако, какими бы варварскими ни показались физические страдания, которым отшельники считают нужным подвергать своих учеников, это лишь самая легкая часть обучения. По-настоящему мучительными становятся чисто умственные испытания. Начинаются они с того момента, как у кандидата в послушники возникает мысль попросить наставлений у отшельника-мистика. Обо всех этих гомченах ходит столько слухов, жизнь их настолько таинственна, а внешний облик и слова, лишь изредка произносимые, так странны, что тибетцы при виде их сразу впадают в суеверный страх, в тысячу раз более сильный, чем тот, какой испытывают они перед демонами и богами. Но быть может, отшельники и должны представать такими, потому что люди верят – обладают они силой порабощать богов и демонов. Сбившиеся с пути путешественники или охотники не раз рассказывали: бродя по пустынным горам, видели неясные силуэты нечеловеческих существ, входящих в отшельнические скиты.