Магия Изендера
Шрифт:
Спешившись, я принялся "раздевать" сначала Сокки, чтобы облачить его в белоснежную магическую накидку, дарующую прохладу. Потом я разделся сам и надел поверх исподнего белые бурнус и намёт, после чего натянул на ноги "воздушные" сапоги и перековал коня, сняв с него морские подковы и надев "воздушные". Теперь он мало того, что будет скакать практически бесшумно, так ещё его подковы не будут касаться песка, так как станут парить над ним на высоте в пять сантиметров. Пока что Сократ ходил в них только по палубе, но всё равно уже успел приноровиться к ним. Гигантского скорпиона мог убить только тот маг из другого мира, который до этого не причинил вреда ни
Помимо этих средств предосторожности я ещё запасся пятью дюжинами мешков с особыми творожными опарышами длиной в полмизинца, которых прикупил в порту Кестар на севере, расположенном в дельте Вердариверы. Там они были любимым лакомством людей, но я собирался с их помощью расчищать себе путь в местах скопления скорпионов. Как только всё было готово, я тронулся в путь. Времени у меня впереди было предостаточно, так что я мог не спешить, но всё же решил добраться до места заблаговременно. Мне под магическим бурнусом, а Сокки под накидкой, в общем нам обоим, было вполне комфортно. Чтобы не мучить глаза, я даже изготовил себе солнцезащитные очки. Уж каких мне только ужасов не рассказывали про Медовые Пески, но ничего подобного я пока не обнаружил.
Зато я видел вокруг много кустарников и травы, а также немало животных, птиц и насекомых. Многие растения цвели и, вообще, Медовыми эти пески назвали потому, что здесь водится множество пчёл, а они, как это всем известно, собирают нектар и пыльцу. Пчёлы действительно жужжали повсюду, а ещё здесь летало множество бабочек, причём очень больших. Направление движения мне было известно, а потому Сократ бежал по песчаной равнине размашистой иноходью, но вскоре начались барханы. К точно таким же, только поменьше, морским волнам, мы оба привыкли и потому темпа не снизили, хотя стало жарче, но и здесь я повсюду видел жизнь.
Через трое суток мы добрались до собственно Адской Глотки и тут жара достигала днём сорока четырёх градусов, к чему мне было не привыкать. За всё время мы не встретили ни единой души и даже следов пребывания человека в этой части пустыни Миела Сабло. Барханы кончились и началась каменисто-глинистая пустыня с множеством трещин и нор. Здесь тоже росли растения, но самое главное, скорпионов тут действительно было великое множество. Они были большими, больше моей ладони, тёмно-синими и очень красивыми. Эти шестиногие бестии носились по ярко-рыжей почве Адской Глотки с большой скоростью и ловко ловили насекомых. Вот тут-то мне и пригодились кисловато-сладкие на вкус, питательные творожные опарыши.
Стоило мне только забросить комок опарышей далеко в сторону, как туда устремлялись чуть ли не все скорпионы. Так я и скакал вперёд, повесив перед собой два мешка с опарышами и время от времени, словно отстреливал тепловые ловушки. Дорогу я тем самым расчищал себе просто идеально и судя по всему отвлекающих приманок мне должно было хватить до конца пути, то есть до Раскалённого Компаса. За ним мне нужно будет перебраться через каньон и дальше скакать уже просто по выжженной солнцем глинистой и совершенно безжизненной равнине к морю. Большая часть скорпионов осталась на месте, но довольно много этих насекомых упорно следовали за мной, чему я очень удивился и это были самые большие и яркие особи.
Когда мы останавливались на ночлег или чтобы просто сделать небольшой привал, они окружали нас и, высоко вскидывая клешни, клянчили опарышей, но не брезговали любой другой едой. В общем опарышей я давал им только на
Особенно меня умилил один случай. Сопровождающие нас к Раскалённому Компасу скорпионы были "говорящими", то есть издавали громкие, щёлкающие звуки и это не было следствием клацанья их клешней. Когда на шестой день пути, а я снизил скорость, так как моя армия скорпионов за мной не поспевала, Сократ бежал всё же быстрее этих стремительных синих созданий, позади меня послышалось громкое щёлканье тысяч кастаньет, причём явно молящее и я резко остановил коня и спешился. Сокки в таких случаях стоял почти не шевелясь, чтобы случайно не наступить на скорпиона. Те же приблизились и расступились. Вскоре я увидел, что ко мне из последних сил ковыляет самочка скорпиона. Они были стройнее и элегантнее самцов. Похоже, что она повредила две или три лапки. Бедняжка выглядела очень измученной и жалобно попискивала на ходу.
Да, так оно и было. Бросившись вперёд, я на ходу выхватил медицинский бостон и, подбежав поближе, сел на раскалённый солнцем камень и взял самочку на руки. Лечить скорпиона было ничуть не сложнее, чем Сокки или самого себя. Вскоре все три сломанные лапки у самочки были, как новенькие, но я не спустил её с рук, а встал и пошел к коню, перед которым поставил поилку. Самочка тут же забралась мне на плечо и обвила хвостом шею. Остальные скорпионы подняли вверх клещи и одобрительно защёлкали. Взобравшись на Сократа, я спустил самочку с плеча, посадил на небольшую подушку и поехал дальше. Она вела себя спокойно и весело что-то мне говорила на своём щёлкающем языке. Присмотревшись к её жалу, а оно было слегка прозрачным, глядя сквозь него на солнце, я увидел, что в нём мало того, что зреет пурпурная фасолинка, так оно ещё и устроено так, чтобы отдать её в добрые, как я надеялся, руки.
Когда до Раскалённого Компаса осталось километра полтора, я его уже прекрасно видел, меня осенило: — "А ведь вы, мои синие друзья, не случайно увязались за мной. Вы, судя по всему, хотите отправиться на Землю, где вас будут любить и не станут убивать". Подумав так, я остановился, подождал, когда скорпионы, а они утром позавтракали, приблизятся и громко крикнул:
— Стойте, ребята! Дальше я поеду один и со мной будет только Милашка. — так я назвал самочку — Мне нужно предупредить друзей, чтобы они подготовились к вашему прибытию.
Скорпионы тут же зааплодировали мне. Их клешни стучали с сухим, громким треском друг о друга. Улыбнувшись и помахав рукой своей армии, я поскакал к Раскалённому Компасу. Это была выбеленная солнцем гранитная скала, похожая на постамент Медного Всадника в Питере, только более строгой формы и её часть, обращённая к морю, представляла из себя вертикальную стену трапециевидной формы, а на её "спине" был искусно высечен скорпион. Когда я подъехал к передней стене, то ахнул, так как увидел на ней точно такие магические петроглифы, как и на скале в Урсо Арбаро. Сидя на коне, я открыл ноутбук, вывел на экран фотоснимок с "домашней" пиктограммой, пристально уставился на неё и сказал: