Магия крови
Шрифт:
Голос ее возбужденно задрожал, сорвался, и она прикрыла рот рукой.
Понять что-либо было крайне трудно.
Испытывая замешательство, Климов, наверное, с минуту смотрел на нее молча, прикидывая в уме, на какой день и час пригласить ее для разговора, но потом ему стало совестно, и он почти насильно усадил ее в жесткое, но все-таки кресло.
— Успокойтесь, я вас слушаю.
Женщина посмотрела на него с тем особенным выражением боли и обиды, когда нет сил, чтобы не расплакаться.
— Я видела его! Вы понимаете, я видела.
На какое-то мгновение Климову сделалось не по себе. О ком это она?
Его заплакавшая собеседница уткнулась в носовой платок.
— Простите.
Отерев слезы, она открыла сумочку и вынула сложенный вдвое плотный лист бумаги. Передавая его Климову, она с трогательной робостью попробовала улыбнуться.
— Я вам верю.
Интересно, что обращавшиеся в уголовный розыск в своих заявлениях зачастую указывали одну просьбу: пусть в их конфликте разберется майор Климов. Как будто он был адвокат. Складывалось впечатление, что о нем уже ходят легенды как о сыщике, способном найти выход из любой затруднительной ситуации. Одним казалось, что он способен раскрывать загадочные преступления, не выходя из управления, другие, веря в его честность и принципиальность, просили наказать зарвавшегося карьериста и хапугу. Словом, есть такой, который…
Климов разгладил на столе врученный ему лист бумаги и, подперев ладонью подбородок, стал читать.
В заявлении на имя начальника милиции содержалась просьба разыскать Легостаева Игоря Валентиновича, 1962 года рождения, русского, пропавшего без вести в 1980 году, во время выполнения им интернационального долга в Афганистане.
Резолюция гласила, что заниматься этим поручается майору Климову. Старшему оперуполномоченному и все такое.
Этого мне только не хватало, в сердцах подумал он и отодвинул от себя текст заявления. Настроение было не из лучших. И так дел по горло…
— Извините, но с подобной просьбой надо обращаться в Министерство обороны.
Женщина еще раз заглянула в сумочку и вытащила новую бумагу.
— Понимаете, я все это прошла: и министерство, и госпиталя…
В ее глазах опять стояли слезы.
Взяв предложенный ему ответ из министерства, Климов удостоверился, что рядовой десантных войск Легостаев И. В. в списках погибших и раненых за период с тысяча девятьсот восьмидесятого по тысяча девятьсот восемьдесят первый год не значится, и аккуратненько сложил его по старым сгибам вчетверо.
Промокнув под глазами, просительница жалобно заговорила:
— Видите ли, я давно смирилась. А два дня назад… Нет, не могу!
Отвернувшись, она часто-часто заморгала, и щеки ее стали мокрыми.
Так плачут в тайном горе, про себя, стараясь не выказывать мучительную боль.
Разглядывая странную особу, больше плачущую, нежели излагающую суть своего дела, Климов заметил у нее на виске багрово-черный кровоподтек и привычно решил, что это след семейной ссоры.
— Вы замужем?
Она отрицательно мотнула головой. Потом отерла щеки и уточнила вслух:
— Одна.
В голосе прозвучала такая тихая, такая неизбывная печаль, что он не стал касаться этой темы. Мало ли отчего она живет без мужа и мало ли причин для синяка. Может, мыла пол, ударилась о ножку стула, может… но не в этом закавыка. Главное, городской уголовный розыск не имеет отношения к делам в Афганистане. Не та епархия.
Воспользовавшись тем, что слезы обессиливают, если они от души, Климов бережно сложил заявление, присоединил к нему ответ из министерства и протянул их Легостаевой:
— Извините, у меня другой немного профиль. Кражи, знаете, убийства… дел хватает.
— А мое?
Что-то вроде тихого помешательства исказило ее облик.
— Я ведь видела его… позавчера.
Продолжая держать на весу ненужные ему бумаги, Климов вздохнул. Волна внезапной жалости окатила его сердце. Но что же делать? Он не солнце, всех не обогреет.
С мучительной неловкостью он все же возвратил ей заявление и, скорее машинально, чем осознанно, спросил:
— Кого вы видели?
— Своего сына.
— Когда?
— Позавчера.
Она уже овладела собой, но продолжала смотреть на Климова, будто он отличался от всех известных ей людей сверхъестественной силой или мог проходить сквозь стены, не говоря уже о таких пустяках, как розыск без вести пропавших.
«М-да», — подумал Климов и придвинул к себе телефон. Надо научиться любить свою работу с открытыми глазами.
— И где же вы, простите, его видели?
— О! — вытянула вперед руку с зажатым в ней платком Легостаева, суетливо выражая благодарность за желание понять и выслушать ее. — Я так испугалась, что сердце зашлось. Потом окликнула его, но он не обернулся. Быстро-быстро пошел, как чужой…
— Где? Когда? В какое время?
Он хотел было позвонить в бюро технической экспертизы, поинтересоваться, нет ли чего новенького по его делам, но вынужден был положить трубку на место и отодвинуть телефон. Та умоляющая беззащитность, с какой Легостаева вновь подалась к нему, окончательно смутила Климова, и он, неизвестно отчего пряча глаза, полез в ящик стола и достал чистый бланк протокола.
Факты сильнее эмоций.
— Давайте по порядку. Имя, отчество, фамилия.
— С ним творится что-то непонятное. Пропадет он без меня.
Пришлось постучать шариковой ручкой по столу.
— Вы слышите меня?
— Да, да, — с поспешной угодливостью придвинулась к нему поближе Легостаева и утвердительно кивнула головой. — Я слышу.
— Имя, отчество…
— Легостаев Игорь.
— Игорь…
— Валентинович.
Климов посмотрел на свою запись и недовольно поморщился. Черт возьми, испортил протокол! Надо повнимательнее быть. Скомкав испорченный бланк, он швырнул его в корзину и достал новый.
Уловив тень недовольства на его лице, Легостаева прижала к груди сумочку.