Магия на каждый день
Шрифт:
Большинству каналов и газет слегка приплатили — не за лестный отзыв, нет, это дорого, но за то, что информация о выпуске нового альбома появится в новостях, так что телевизионщики и пресса околачивались здесь не потому, что очень уж любили претенциозную группу потолстевших и забуревших мальчиков, а потому, что начальство велело. К тому же журналистов здесь не уважали: им накрыли скромный стол с водкой и дешевым вином, загнали в угол, а пиарщики ходили кругом, как овчарки, и бубнили о том, что последний альбом любимой народом группы — это прорыв, и прочую рекламную ерундень, от которой у любого нормального
— Ты мне надоел! — заявила Настя Паше, когда под шквал аплодисментов спустилась со сцены. — Просто не могу тебя больше видеть! — Она закинула руку ему на плечо и глотнула текилы из бутылки.
— Почему ты пьешь только текилу? — спросила невысокая брюнетка, которая проходила мимо, но остановилась полюбоваться на отважную Настю.
Настя уставилась на нее и ответила после небольшой паузы:
— Волшебный напиток!
Саша расхохоталась. Это была чистая правда. Только настоящую, домашнюю текилу им привозили из Мексики — со знакомыми, на частном самолете, и она была… другой. Ее делал знакомый шаман — занятный старик, который, казалось, уже лет двадцать ходит в одном и том же пончо, потрепанных левайсах и сандалиях «Экко». От первой же рюмки его самогонки казалось, что все вокруг начинает искриться, как феи в диснеевских мультиках, и этот эффект невозможно было сравнить с кайфом от заурядной, промышленной текилы. Но, верные привычке, девушки пили либо ее, либо коньяк — в коньяке была своя, особенная магия, но не тусовочная, а домашняя, каминная.
— Я что-то пропустила? — удивилась девушка.
Настя замахала руками:
— Извини, это семейные шутки… Ладно, я в туалет… — Она сунула бутылку Саше и ушла, пританцовывая.
Кравиц посмотрел на Сашу. Саша посмотрела на Кравица.
— Что происходит? — спросила она.
Тот поднял брови, выражая непонимание.
— Вы же как-то особенно относитесь к моей сестре. Вы что-то задумали.
— Саша, это хорошо, когда родственники беспокоятся друг о друге, но паранойя еще никому не помогала жить, — с фальшивой улыбкой ответил Паша.
— Все, что вы сейчас сказали, — вранье, — прищурилась Саша. — Вы не тот, за кого себя выдаете.
— О, черт! — взвыл Паша. — С вами все в порядке? Температура в норме?
— Ладно, — Саша махнула рукой. — Я и не ожидала откровений…
Она отвернулась от продюсера и тоже приложилась к бутылке. Она знала, она видела: все, что он собой представляет, — подделка. Кино, деньги, успех его не волновали. Что-то другое его волновало. А вот что?.. Но Саша не могла бы сказать, откуда она это знает, она просто знала. Все-таки недаром же мать у нее ясновидящая… Саша напрягалась, заставляла себя сосредоточиться, но ничего не выходило — она не могла заглянуть дальше своих подозрений. Кстати! Если бы она была не права, он бы ответил ей не так, по-другому. Удивился бы, что ли. Но Паша даже глазом не моргнул — так, сделал вид, и то неубедительно…
— Валим отсюда? — спросила из-за ее спины Настя.
— А что ты вообще знаешь об этом Кравице? — поинтересовалась Саша.
Настя вдруг остановилась и хлопнула ладонью по лбу.
— Ничего! — воскликнула она. — Назад!
Она схватила Сашу за руку и потащила обратно.
— Паш! — обратилась Настя к Кравицу, когда обнаружила его в толпе. — А давай поедем к тебе в гости!
— Э-э… —
Настя всплеснула руками:
— Представь себе, хочу узнать тебя поближе!
— Ну… — казалось, тот растерялся, — давай.
— Прямо сейчас, — добавила Настя.
Саша, которая в лучшем случае надеялась, что сестра попробует навести справки о Кравице у знакомых, не горела желанием тащиться к нему домой, но и бросать сестру тоже не собиралась. С унылым видом она поплелась за ними, села на заднее сиденье «Ягуара» и принялась молча курить в окно.
Паша припарковал машину рядом с трехэтажным особняком в переулке за Красными Воротами — и это нанесло первый удар по ожиданиям Саши. Она рассчитывала, что Кравиц живет в одном из огромных современных зданий с мраморным холлом, двадцатью лифтами и спортивным залом, а они вошли в довольно скромное парадное, где за конторкой сидел пожилой охранник с газетой «Жизнь».
Лифт был отделан под старину: кованая решетка, дубовые панели, маленькое зеркало в резной рамке, и был очень тесным — они втроем стояли, едва не прижимаясь друг к другу. Саша отчего-то чувствовала неловкость от близости неприятного ей Паши. Не то чтобы он был сексуален… хотя, конечно же, был, просто не в ее вкусе, и, вообще, у нее Матвей, к тому же Паша ей слишком не нравился, чтобы сильно задумываться о его сексуальности… Просто она ощущала волны энергии — не то мужской, эротической, не то просто какую-то силу, от которой, казалось, поднималась температура воздуха. А Настя вроде ничего не замечала — разглядывала лифт и с усмешкой взирала на Кравица.
Высадившись на последнем этаже, девушки очутились в небольшом холле с окном и бархатным креслом, возле которого, наклонившись, как пизанская башня, стояла латунная пепельница на высокой ноге. На этаже было две двери: высокие, деревянные, лакированные. На одной висела табличка с фамилией, на другой — номер. Дверь с номером оказалась Пашиной — он вскрыл ее массивным ключом и пригласил спутниц войти. Оказавшись внутри, Саша невольно ахнула. Второй удар — все здесь было ничуть не похоже на то, что она ожидала увидеть! Ни капельки!
Саша предполагала, что в квартире богатого, черт знает откуда взявшегося продюсера все будет таким лаково-черным, глянцево-белым, стальным и, главное, очень новым. Но в холле сразу же почувствовался запах старой бумаги — сладкий, пронзающий сердце аромат книг. Хозяин зажег свет, и Саша снова тихонько ахнула: стены были сплошь заставлены книжными полками, на полу лежал хоть и потертый, но ценный ковер, на потолке криво висела старинная люстра, а в углу наблюдалась свалка из ботинок.
— Не разувайтесь, — посоветовал Паша. — Я домработницу вызываю только тогда, когда другого выхода нет. Не люблю, когда здесь кто-то шарит…
Он провел девушек в гостиную, походившую на мебельный комиссионный: здесь стоял и обшарпанный гарнитур в стиле ампир, и массивный круглый стол времен Сталина, и кресла с обивкой в духе шестидесятых, и хельга времен Хрущева, и буфет с облупившимся шпоном из карельской березы, который, возможно, появился во времена Екатерины II.
Кравиц залез в буфет, вынул оттуда пыльную бутыль, поставил на стол и сообщил:
— Настоящая мексиканская текила! Привез в прошлом году, до сих пор не открывал!