Магия слова
Шрифт:
– И всё же масса людей, говорящих на иностранном языке, мучимы комплексом своего акцента. А вот скажи, ты можешь акцент «вылечить»?
– Фонетика напрямую связана с физиологией. Артикуляционный аппарат человека, который воспроизводит звуки, как бы служит потребностям языка, пользуясь возможностями организма. Каждый язык требует определённой постановки звука. Тут надо оговориться, что я совершенно не рекомендую никому стремиться к какому-то идеальному произношению. Потому что его нет. Но чтобы избавиться от явного акцента своего языка в иностранном, стоит придерживаться определённых правил. Скажем, снимать те точки напряжения, которые различны у носителей разных языков.
Недавно
– Я всегда считал, что тот или иной акцент вызван в том числе историческими условиями проживания народа. Вот почему так разнится английское и американское произношение одного и того же языка? В первом случае – очень тщательная, «экстравертная» артикуляция каждого звука. Во втором – не всегда разборчивый, произносимый во рту, как бы в себя, текст. Я объяснял это так: пионеры шли на Дикий Запад, в лицо – ветер, широко рот раскроешь – забьёт песком или снегом, да ещё в зубах сигара. Отсюда и такое «интравертное» произношение.
– Это так. Но учти, что на American English накладывались акценты и других народов, участвовавших в формировании американской нации: немецко-голландская гортанность, испанское неразжимание губ и т.д. Всё влияет.
– У разных языков – своя мелодика. Скажем, у казахов синкопическая речь, с оттенками детского удивления (на русский слух) в вопросительных предложениях. У англичан – тоже фонетическая синусоида, с повышением интонации ближе к вопросу. Русские же говорят довольно монотонно, и эта монотонность выдаёт их этническую принадлежность, когда они изъясняются на иностранном языке…
– Интонирование – это то, что у субэтносов формировалось ещё до образования языков как таковых. В любом языке, в зависимости от региона проживания его носителей или их социального статуса, интонирование может быть совершенно различным. И здесь наблюдается больше различий между вариантами одного языка, чем даже между языками. Известно, например, что аргентинский вариант испанского языка взял практически итальянскую интонацию – благодаря огромному количеству переселенцев с Апеннин, которые новый язык – испанский – выучили, но сохранили при этом мелодику родной речи. Ирландцы и шотландцы, перейдя на английский, тоже сберегли исконную «раскачивающуюся» кельтскую интонацию. А южнорусская и украинская интонация обладаем гораздо большим диапазоном, чем средне- или северорусская. Потому что юг России был зоной переселения народов, в том числе тюркских. И язык там остался русским, славянским, но интонация была воспринята от других этносов. Хотя, конечно, в каждом языке есть классическая, рекомендуемая интонация, но она всё же гораздо в меньшей степени показатель принадлежности к языку, чем акцент, то есть характер произнесения звуков.
– Часто, приезжая в чужую страну и изучая необходимый словарный минимум, я ловил себя на том, что иду к языку через интонационное подражание.
–
– Так как же ты избавляешь учеников от языковых страхов, заключенных в тех самых трех точках?
– С помощью традиционных дыхательных практик: вместе с правильным дыханием они обретают внутренний баланс, необходимый для того, чтобы говорить на чужом языке.
– Среди твоих двух-трех тысяч слушателей были такие, кто так все прекрасно запоминал, что с самого начала говорил без ошибок?
– Я переадресую вопрос. Тебе известны случаи, когда только что родившийся ребенок сразу начинал бегать?
– А все ли твои студенты одинаково хорошо и сейчас, спустя годы, помнят язык, который ты им преподавал?
– Конечно, кто-то пошел в обучении дальше, а кто-то язык и забыл. Но все с равным удовольствием вспоминают тот кайф, который вспыхивал на курсе в процессе постижения языка – от той легкости и свободы, с которой он дается. Одним из самых моих способных учеников был чисто конкретный браток, которому из производственной необходимости надо было в кратчайшие сроки выучить итальянский. Видимо, для общения с сицилийскими коллегами. К концу курса дела у него пошли настолько хорошо, что он в восторге стал звонить по мобиле и, отчаянно жестикулируя пальцами, орать в трубку: “Пацаны, я по-итальянски базарю!”
– Смешно. А скажи, у тебя есть оппоненты среди коллег – адептов других систем преподавания? Если да, какие у них аргументы против твоей методы?
– Естественно, есть вопросы, возражения, но они предсказуемы.
– Возражения какие?
– Простой пример: если вы, Петров, сразу не объясните правила грамматики, люди привыкнут говорить неправильно. Можно подумать, они привыкают говорить правильно, если им объяснить все сложности грамматики. Само собой, моя система не касается людей, которые учатся для того, чтобы стать профессиональными переводчиками, лингвистами. Там, конечно, грамматику нужно знать досконально, так как речь идет о людях, которые уже умеют говорить. И только потом они становятся переводчиками, синхронистами, разбираются в тонкостях стилистики…
– Может, серьезных оппонентов твоей методике нет потому, что ты не претендуешь на их хлебные места, не защищаешь диссертации? Залез в свою нишу – и сидишь в ней, как в берлоге.
– Да и ниша-то не строго очерчена. Я часто занимаюсь с людьми, которые прошли уже какие-то другие методики. И, возможно, после меня они пойдут куда-то еще. К тому же я ни в коем случае никогда не отзываюсь негативно ни об одной чужой методике. Как говорил председатель Мао, пусть расцветают сто цветов. Тем более что время моего курса достаточно ограничено, и каждый может сам понять – есть эффект или нет.
– Дмитрий, это все теория. В газете «Время», где я работаю, есть рубрика «Испытано на себе». Согласен быть Шариком из Простоквашина, на котором Матроскин предлагал опыты ставить. Давай опробуем на мне твою методику.
– Ты какой язык хочешь выучить?
– А что бы ты предложил?
– У меня особое отношение к итальянскому языку. Я его никогда официально, так сказать, не учил – ни в школе, ни в институте. Мой отец работал переводчиком с итальянского, я тебе уже говорил. И этот фактор, скорее всего, сказался. В доме всегда была масса книг на итальянском. Помню, с детства читал в оригинале «Историю итальянской литературы» Рафаэлло ди Санктиса и «Божественную комедию» Данте.