Макей и его хлопцы
Шрифт:
Вдруг Ужов смущённо опустил глаза, слабый румянец выступил у него на бледных щеках.
— Только, знаете, — замялся он, —я забыл деревню. Начинается она на «За», как будто.
Макей быстро начал перечислять все деревни, начинающиеся на «За»: Замачулье, Закупленье, Заречье,, Заполье.
— Нет.
— Заличинка?
— Да, да! Заличинка! — обрадовался Ужов.
— Милый мой, да ведь Заличинка — это вот рукой подать. Наша. Там мои разведчики каждый день бывают, а в Ушивце застава наша стоит. Как думаете, сохранилась? — спросил Макей. — То есть, если цела, не испортилась?
— Аккумуляторы могли разрядиться. Но это
Макей воодушевился.
— Вот это да! «Говорит Москва, говорит Москва!» Да я тебя за одно за это, брат, расцелую. Фамилия-то как?
— Ужов, — сказал тот, улыбаясь, радуясь и тому, что он у своих, и тому, что здесь гак высоко оценили его дело. И выходит, что уж небольшая беда, если он пришёл в отряд без оружия.
— Ведь это такое, в самом деле, оружие будет теперь в наших руках! Тяжёлая артиллерия!
– — мечтал вслух комиссар. — Услышать Москву, голос Родины. Я уже всё продумал, — продолжал он деловым тоном, когда из комнаты вышел Ужов, чтобы этой же ночью отправиться на поиски рации. — Мы буде: у(принимать сводки СоЕинформбюро, переписывать их и распространять среди населения.
Макей вызвал Миценко и велел ему выделить трёх партизан, хорошо знающих Усакинский лес — они завтра с одним человеком пойдут искать рацию.
Ужов шёл по Кличеву и всё у него внутри ликовало. Ему не верилось, что он вырвался из страшного фашистского плена, что он среди своих. Всё ему здесь казалось таким родным и близким. При встрече с партизанами он говорил «здравствуйте», и те ласково ему улыбались. На нём были рваные кирзовые сапоги, короткий в заплатах пиджачишко, а на голове смятая серая кепка. В нём было что-то от ребёнка: беспомощное, наивное.
Макей и комиссар Сырцов, приняв ещё несколько человек и порядком утомившись от всех разговоров, решили ещё раз продумать во всех деталях завтрашний бой. Но только они сели за стол, как широко открылась дверь и в комнату вошёл неизвестный человек. Это был коренастый плотный мужчина тридцати пяти—тридцати восьми лет. С широкого, чуть скуластого, лица его, заросшего жёсткой чёрной щетиной, смотрели на них суровые чёрные глаза. На нём был рваный короткий пиджак, а на ногах лапти.
— Мне командира, — сказал он с расстановкой и глухим голосом, хмуро переводя взгляд своих чёрных глаз то на Сырцова, то на Макея, словно хотел определить, кто же из них командир.
— Слушаю вас, — сказал Макей, обернувшись к вошедшему и досадуя, что его отрывают от спешной работы. «Где это Елозин? Надо запереться».
— Я инженер–судостроитель, — начал с места в карьер неизвестный человек.
— Может, вы с комиссаром поговорите? — перебил его Макей.
— Нет, мне именно вы нужны.
Макей и Сырцов молча переглянулись.
— Наша Родина нуждается во мне…
— Как? Как? — воззрился на него Макей, еле сдерживая раздражение: какое высокомерие у этого инженера!
«Родина нуждается в нём». Сырцов улыбнулся и, наклонившись, начал что-то писать.
— Я слышал, — продолжал инженер, — что к вам из Москвы прилетают самолёты.
— А я этого не слышал. В чём собственно дело? Говорите! — сухо сказал Макей, набивая трубку каким-то сором. Он чиркнул спичку, она вспыхнула да гак и догорела у него в руке.
— Ой, чёрт! — вскрикнул Макей, когда пламя спички обожгло ему пальцы, и он бросил её в сторону.
— Пожалуйста! — с неожиданной вежливостью сказал инженер, чиркнув зажигалкой и поднося длинное пламя к трубке
Макей затянулся. Выпустив клубы дыма, он обратился к инженеру:
— Так в чём же дело?
— Меня необходимо перебросить в Москву.
Лицо Макея приняло ехидно–жёсткое выражение, которое могло бы привести в замешательство кого угодно: сухие колючки его серых глаз вонзились в незнакомца, имеющего столь непомерные претензии, тонкие губы сложились в ядовитую улыбку. Но незнакомец, назвавший себя инженером, и глазом не моргнул. С детским упрямством он повторил:
– — Меня необходимо перебросить в Москву.
— В Москву? — ухмыльнулся Макей. — Почему в Москву? Инженеры нам и здесь нужны.
— Ну, раз нужны, я останусь, — неожиданно сказал инженер–судостроитель, — куда мне идти?
— Рядовым в третью роту, в саперную.
— Почему рядовым? — опять запротестовал инженер. — Я ведь инженер. Я ничего не понимаю!
— Мы и говорим, что вы недопонимаете, — сказал, вставая со стула, Сырцов и, взяв под руку незнакомца, предложил ему прогуляться. — Побродим, потолкуем.
Они вышли. Макей сразу углубился в составление плана предстоящей операции. Он обладал исключительной способностью быстро переходить от одного душевного состояния к другому, мог шуметь, кричать, хвататься за пистолет. Тут же, как ни в чём не бывало, он шутил, диктовал приказ писарю Макулнчеву, смеялся. Сам он эту свою способность называл переключением энергии из одного состояния в другое.
Через час пришёл Сырцов, и Макей, хитро сверкая глазами, сунул ему свой план.
— Посмотри, что я тут набросал.
— Хорошо, — сказал Сырцов, — вот только здесь, по–моему, не то. Сюда надо бросить ударную группу, а третья рота в это время пусть отвлечёт на себя огонь.
— Добро. Быть по–твоему.
— Миценко! — позвал Макей, — через час готовить отряд к выходу.
— Есть, товарищ командир!
III
Деревни Развады и Подгорье стоят на скрещении железной дороги Могилев—Осиповичи и большого шляха, связывающего собою Закупленье, Долгое, Усакино и Сушу. От Кличева, в котором партизаны установили Советскую власть, Развады находятся на расстоянии 18 — 20 километров на север. А вокруг простираются непроходимые хвойные, вперемежку с ольхой, дубом и березой, леса, урочища и топкие болота. Сюда-то по железной дороге и прибыл батальон войск «СС». Чтобы оградить свои фланги от партизан, гитлеровцы выдвинулись по шляху в ту и другую сторону и небольшими силами заняли Усакино в Долгое. Другой вражеский отряд с юга от Кличева занял Усохи, Заполье, Бацевичи, Старый Спор, Березовое Болото и Рудню. С запада враги заняли Дулебы и Турчанку, с востока — Борки. Они даже в Уболотье наезжали и неоднократно завязывали там перестрелку с заставой макеевцев. Не было никакого сомнения относительно того, что гитлеровцы готовятся к блокаде Кличева.
Макеевцы, как и партизаны других отрядов, оставив Кличев, шли глухими лесными тропами на север от города. Ночью они прошли через Поплавы и Дулебы и сделали малый привал в Межном. До Развад и Подгорья оставалось четыре километра. Надо было дать возможность хлопцам перед боем чего-нибудь перекусить, затянуться раз—другой самосадом, а то и просто высушенным дубовым листом. Макей с комиссаром Сырцовым, тем временем, собрали командиров и политруков рот, ознакомили их с обстановкой и планом боевой операции.