Маковый венец
Шрифт:
Угрозами, поджогами и шантажом он добился того, чтобы ни один строитель не занимался обновлением благополучного района для благополучных горожан. Он тянул время.
Прежде дворец париков и шиньонов, ныне – прибежище отверженных. Пока им всем не найдется новое место, нельзя подпускать Квартал слишком близко. Нельзя позволить, чтобы те, кто ходит, не скрывая уродств за широкими рукавами и поднятыми воротниками, подошли вплотную и начали тыкать чистыми пальцами в их крепость.
И уже почти месяц все шло по плану.
– О чем только думал старик, когда покупал этот дом? – протянул он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Уилл убрал бокал с трухлявого подоконника и задернул штору.
– Кто ж его знает, – Анхен не подняла головы от гроссбуха, в котором выводила какие-то пометки, прикусив от усердия кончик языка. – В последнее время его поступки и не пахли благоразумием.
– Но Крысы здесь уже лет десять.
– Да какая разница… Проклятье, кляксу посадила! Все из-за тебя.
Девушка принялась промакивать пятно специальным клочком бумаги, но, судя по нарастающей крепости ругательств, сделала только хуже.
– Не шуми, Ягненок, – поморщился Уилл. – Веди себя достойно Темного Лезвия.
– Не то что? Найдешь мне замену?
– Мы оба знаем, что не найду.
Он и впрямь не мог так поступить. Их сотрудничество было похоже на перетягивание каната на краю обрыва – она знала его главную тайну, а он помогал ей держать Угол под контролем, несмотря на то, как редко женщины добивались подобных высот среди Крыс. И в интересах обоих было, чтобы все оставалось на своих местах.
Он бы добровольно поменялся с Анхен местами, но в этом мире так делать было нельзя – ценой Грошовой Короны была только кровь. Уилл рассматривал вариант с умопомрачительной постановкой собственной смерти и последующим исчезновением, но Крысы могли не купиться на уловку второй раз. И тогда Анхен погибла бы самым гнусным образом.
К тому же, в Углу и так не все было гладко.
– Что у нас с отщепенцами? – Крысиный Король присел на оттоманку и поставил свой бокал на спину резного деревянного слона.
Он выбросил из комнаты Теодора все, что напоминало о прежнем владельце – кроме бумаг, разумеется – и обставил ее на свой вкус, наполнив вычурными и совершенно разномастными предметами. Здесь были скрипки с резными грифами в виде голов животных, критский ковер с вытканным лабиринтом и даже олонская сабля с красной шелковой кистью на рукояти: она занимала почетное место над каминной полкой. Другую стену украшала карта Хёстенбурга, испещренная крестиками, спиралями, перечеркнутыми треугольниками и прочими малопонятными пометками.
– Зачинщиков развесили по столбам, – скривилась Анхен. – Остальным отрезали по два пальца и отправили стричь старьевщиков и портовые бордели.
– У-у, не слишком ли жестоко?
– А не слишком ли было лезть на тебя с ножом, а потом пытаться организовать свою банду в трущобах? – Анхен выдрала из гроссбуха окончательно испорченный лист и, скомкав, швырнула его через плечо в камин. – Спустим с рук одним, через неделю будем иметь таких десять. По поступкам и награда.
– Тебе стоило бы родиться мужчиной, – поддразнил ее Уилл.
– А тебе девкой в кружавчиках.
– К слову, Ягненок, что ты там все строчишь? Расходы или доходы?
Анхен, наконец, подняла от записей лицо и прищурилась. На ее лбу тонкой нитью обозначилась строгая морщинка.
– Гаус прислал письмо. У его поставщика новый покровитель из олонской знати, взамен погибшего. Опиум на днях хлынет в Хёстенбург, и не в аптечных дозах, как это было прежде, а потоком. Что строишь рожи?! – она запустила в него химическим карандашом, но Уилл увернулся. – Ты знал, на что мы идем с того самого момента, как мы взяли у него первый конверт деньгами! Чистоплюй! Это же золотая жила!
– На что мне столько денег?
– Отгрохаешь еще парочку театров и музей в придачу. Тоже мне…
В дверь постучались.
– Стук в дверь – первый признак воспитания, – Уилл вскочил на ноги и, на ходу поправляя синий жилет, подошел к дверям. – А воспитанного человека можно и впустить.
На пороге оказался Заноза, тощий кривоносый выродок, плотно сидящий на кхате. Его нервировало все вокруг, но охранники у входа в покои Крысиного Короля – больше прочего. Занозу потряхивало, зеленые зубы терзали нижнюю губу.
– Что ж ты, козлик, входи, раз пришел, – вздохнул Уилл и кивнул одному из охранников, чтобы вошел вместе с ним. От любителей кхата можно было ждать любых фокусов.
Крысиный Король вернулся к полюбившейся оттоманке, развалился на ней и вновь приложился к бокалу с белым вином. Анхен закатила глаза.
– Ну? С чем пожаловал?
Заноза тяжко сглотнул, отчего его острый кадык сделал головокружительный кульбит.
– Я с донесением, ваше вышство, вот… – бодро выпалил он, но под конец фразы сдулся.
– С донесениями – это к легавым, – ласково поправил его Уилл, отчего Заноза позеленел сильнее обычного. – Ко мне приходят с новостями. Давай, дружище. Не робей.
Для повторной попытки высказать «донесение» Занозе потребовалось чуть больше времени, но Худший из Худших был терпелив.
– Ко-кокнуть вас хотят. Вот.
– Пф-ф, тоже мне, новость! Положение, знаешь ли, обязывает.
– Н-нет. Не это. Не наши. Это… заказ был! От одной шишки. Афиша щекастая, весь в рыжле, с цепурой, вот. На Уильяма Хофмана заказ дал. Наши его взяли, конечно, и задаток поделили. П-пропить успели! А потом, как дошло, о ком речь… Чуть в штаны не наложили. Вот!
– Вот как.
– Да, вот.
Охранник, простоватый, но серьезный детина, напряг внушительные мышцы и скрипнул портупеей. Доносчик сжался.
– Богатый, говоришь, мужик?
– О-очень, – прошелестел Заноза, с перепугу, видимо, забыв даже коронное «вот».
– Сколько денег дал?
– Пицот гульденов задатка.
– Скряга. А остальное?
– В десять раз больше.
– И что же, хочешь меня убить, Заноза? – Уилл снова поднялся и медленно зашагал к нему. – Крысиный Король Заноза, Худший из Худших – как тебе? Хочешь стать тут главным?