Мактуб. Пески Махруса
Шрифт:
Мысли о Джейдане, подобно парам ртути, проникают сквозь поры на коже, забиваются в каждую клеточку, мгновенно вспыхивающую болью.
«– Я же не разбил твое сердце, детка?»
Этот равнодушный тон, выносящий смертный приговор самому светлому и прекрасному, что когда-либо зарождалось в моей душе, я запомню надолго. Снисходительная фраза Престона не прекращает пульсировать между висков, отдается жуткой мигренью в голове, застревает острым комом в горле, оседает свинцовой тяжестью в солнечном сплетении, пропитанной ядом, отравляющей разум и душу, разбивающей все мои надежды на светлое будущее,
Каким счастьем было хранить его под толстым слоем льда, прочно защищающим главную в оргаизме мышцу от боли; пережитых в детстве пoтерь и страха остаться одинокой, покинутой, брoшенной, ненужной… снова. Но, увы, я позволила ледяному барьеру растаять, заменила прочную стeну на сильные ладони мужчины, единственного мужчины, которому когда-либо открывалась по-настоящему. Я позволила ему все это, я сама…
Вся наша жизнь – лишь последствия принятых нами решений. И как бы мне ни хотелось сейчас впасть в состояние «жертвы» и обвинить Джейдана в его долбаной лжи и лицемерии, я совершенно четко отдаю себе отчет в том, что я сама… дала возможность ему сжать мою жизнь в твердом кулаке. И больно мне не от того, что он слишком сильно сжал его, наоборот – от того, что отпустил.
Выкинул. Купил в лагере работорговцев и выбросил.
Отпустил меня легко, словно не было безумных часов, проведенных за гранью космоса в потоках эйфории. Словно не было горячих признаний и глубоких взглядов обещающих темно-синих глаз.
Я бы хотела тешить себя надеждой на то, что все сказанное Престоном было во имя моего спасения. Как бы не так, я не наивная идиотка. Что бы им ни двигало, это не отменяет того, что Престон трахал меня, являясь женатым мужчиной. Кто я, по его мнению, - шлюха, шармута, с которой можно неплохо покувыркаться, пока есть «свободная минутка»?
Расщепленое на куски сердце больше не ощущает тяжести и тепла от его ладоней. У меня такое чувство, будто едва уловимые нити, переплетающие наши с Джейданом души, за одно мгновение были разорваны голыми руками и испепелены дотла броском мощной гранаты, закинутой в наш номер.
Ослепляющая, агонизирующая боль вибрирующим потоком заполняет меня до краев, притупляя все внешние ощущения – лишь отдаленной частью своего сознания я понимаю, что до сих пор сижу в бронированном автомобиле и слышу голоса двух агентов, занимающих передние места в кожаном салоне «G-Wagen».
Я не слышу их разговор,точнее больше не способна сфокусировать на нем внимание.
Мысленно я отдаляюсь от мира все дальше, погружаясь в себя, перестаю ощущать тело, израненное колкими словами Джейдана, каждое из которых попало точно в цель, в самое больное, уязвимое место.
«– Со мной нельзя. Я женат, Рика…»
«Она тут ни при чем. Способ выманить тебя. Только и всего. А выпала свободная минута, то почему бы не потрахаться? К тому е она тоже была не прочь. Классная горячая девчонка, упорно строящая из себя недотрогу и с удовольствием раздвигающая ноги, когда самой приспичит. Ты бы отказался?»
В какое-то мгновение инстинкт самосохранения отключает воспоминания. Я словно нахожусь в вакууме, где нет и намека на жизнь и ощущения. Лишь всепоглощающая пустота и выжженные земли на километры вокруг…
Весь видимый мир превращается в размытые эффектом «боке»
Я даже дышать перестаю – иллюзорный вакуум превращается в тесную коробку, внутренние стены которой обставлены острозубыми кольями. Каждый вдох загоняет их наконечники глубокo под ребра, по капле нарастают болезненные ощущения в груди.
Мне необходимо из нее выбраться. Нужно собраться с мыслями.
Не стоит делать из предательства мужчины трагедию, а их самих наделять божественными качествами. Я всегда знала весь свод правил программы «антиразбитое сердце». Пока в игру не вступили чувства, котoрым была не в силах противостоять. Но, видит Бог, я держалась до последнего, я отчаянно не подпускала его к себе в Нью-Йорке…
И если я прямо сейчас не возьму себя в руки и не начну дышать полной грудью, кислородное голодание приведет меня к гибели быcтрее, чем истекающего кровью во второй машине Видада. Меня передергивает, стоит лишь вспомнить правую сторону его лица, обожжённую пламенем и окровавленную, растерзанную осколками гранаты плоть. Джейдан защитил меня от подобной участи, полностью укрыв своим телом, словно щитoм, в который раз рискуя собой и принимая часть удара на себя.
Я должна быть благодарна ему. В очередной раз.
Должна испытывать клокочущую ярость, которую в красках продемонстрировала ему в момент нашего «прощания». Хотела сделать ему так же больно… но не из желания отомстить. Я жаждала спровоцировать его на настоящие эмоции, проверить, насколько правдива его надменность, равнодушие, лед и холод в синих глазах.
Я хотела одного, Джейдан. Чтобы ты больше не отпускал, не терял меня.
До последнего верила, что мой герой найдет способ,и каким-то чудесным образом мы с Джейданом снова окажемся вдвоем, вдали от ЦРУ и Видада, в полнейшей безопасности. Где он скажет, что каждое слово, обесценивающее нашу связь – гнусная ложь, сказанная во имя нашего спасения. Я бы пошла за ним, куда бы он ни попросил в тот момент… я бы приняла его правила и силу, если бы только знала, что необходима ему так же сильно, как и он мне.
Но сейчас нет ни ярости, ни злости, ни даже ревности. Ничего, кроме разрывающей в клочья фантомной боли сродни той, что я испытывала в тот роковой день, только в тысячи раз мощнее. «Сейчас» – всегда болит сильнее, как бы тяжело ни было в прошлом.
И самое обидное в том, что я не способна на ненависть к Джейдану.
Как я могу..?
Сжимаю в кулаке старые четки, сделанные моими детскими пальчиками, замечая, как мгновенно белеют костяшки. По телу проходит мелкая дрожь, грудь сдавливает оковами непролитых слез. Холодок бежит по позвонкам вверх, концентрируясь в области затылка и плеч, когда я вспоминаю точеные черты лица юноши, спасшего меня от неминуемой гибели.
Лицо Джейда… нет, Джамаля.
«Имя мое назови… Назови меня по имени, Эйнин.»
Лицо Джамаля в моих воспоминаниях становится все четче и четче, дыхание схватывает, четки с нанизанным на них кольцом пульсируют в ладони, мягко обжигая кожу. Я задыхаюсь, вспoминая его последние прикосовения, пропитанные отчаяньем и безысходностью, жадностью и страстью, ощущаю на лице горячее дыхание Асада.
Он прикасался ко мне как в последний раз.