Мактуб. Пески Махруса
Шрифт:
– ружие временно конфисковать. Применение силы только в случае крайней необходимости, - приказываю возглавляющему группу захвата.
– Объект дееспособен? – имею в виду Видада. Когда я видел его в последний раз, он выглядел, мягко говоря, дерьмово.
– Да, сэр. Объект жив.
Подняв бинокль, наблюдаю, как военные АРС поочередно выводят из вертушки американских агентов. Первый Видад, за ним Хассан, ещё двое неизвестных и Эрика Доусон – последняя. Уверен, она не рассчитывала увидеть меня так скoро. Возможно, успела уже помолиться о моей душе или проклясть… Склоняюсь ко второму варианту. Американцы в штатском. На вертушке никаких опознавательных знаков, подтверждающих, что транспорт принадлежит ВВС США. Неудивительно – секретная разведывательная операция ведется без согласования
Каждого захваченного агента сопровождают два конвоира. Никто не предпринимает попыток к сопротивлению. Видад не в лучшей форме, судя по неровной, медлительной походке. Тормозит всю цепочку, запинаясь на каждом шагу. Один из конвоиров придерживает его за локоть.
Пыль постепенно оседает, я опускаю бинокль. Пятьдесят метров. Смотрю, как ветер треплет волосы Эрики, собранные в хвост на затылке. И внезапнo вспоминаю, как она впервые пришла в мою мастерскую. Как я стоял у нее за спиной, дурея от ее арoмата и не сводя голодного взгляда от злосчастной молнии на платьe, подыхая от ажды сорвать его с нее, пока она с независимым видом рассматривала экспозицию «Девятого Вала». Как же так, детка? Почему наша история должна была закончиться так хреново? Раве мы заслужили? Зачем ты влезла в это, Шайтан тебя побери. Если так хотелось спасать мир,то могла бы выбрать волонтёрское движение, создать благотворительный фонд, открыть приют для сирот. И жить… И никогда не встретить меня снова на своем пути. Для тебя это был бы отличный расклад, Эйнин. Все, что я могу тебе предложить сейчас, ты воспримешь как оскорбление и предательство. И будешь права, но проблема в том, что выбор придется делать именно сегодня, здесь и сейчас, а все, что привело к нему, случилось задолго до этого дня. Мы – жертвы обстоятельств, детка. На войне нет места благородству,только гребаный протокол, инструкции и правила. В действительности у меня целых три варианта. Я могу убить тебя, могу забрать, как трофей, а могу отпустить. Как думаешь, что я выберу, Эйнин?
Насколько хорошо ты меня знаешь, моя маленькая Медина?
Перевожу взгляд на Хассана, который дергается сильнее других. Судя по выражению его лица, он крайне не согласен с происходящим. Похоже, именно Хассан командует операцией. «Не повезло парню», – проскакивает в голoве циничная мысль. Между мной и приближающейся процессией остается двадцать метров. Взгляды задержанных напряжённо перескакивают с меня на солдат, стеной выстроившихся в десяти шагах за моей спиной. На лицах выражение тревоги и тщательно скрываемого страха. Эрика, вздернув голову и стиснув зубы, молчит, не проявляя эмоций; бледная, отстранённая, безучастная к происходящему, она двигается вслед за высоким блондином короткими, но твердыми шагами. Меня сложно узнать в камуфлированном облачeнии. Уверен, мысленно она распрощалась со мной ещё вчера в отеле с романтичным названием «Океан». Да, детка, когда-то в прошлой жизни, пятнадцатилетним мальчишкой, я грезил о морях и океанах, глядя в твои глаза во время молитвы в мечети. И я увидел их, черт возьми. Настоящие моря и океаны не оставили в моей душе и толики того потрясения, что пробуждала во мне ты. Девятый вал во время шторма – ничто по сравнению с тобой, Эйнин.
Пятнадцать метров. Ильдар тяжело и сипло дышит, задыхаясь от пыли, попавшей в легкие. Снова запинается, едва не повалившись на землю.
– Вы не имеете права. Ваши действия несанкционированны. Это нейтральная зона… – начинает вопить Зейн, когда один из оперативников бросает Видада на колени к носкам моих армейских сапог. – Вы нарушили границы….
– Заткните его, - резко приказываю я. Несмотря на то, что мой взгляд прикован к Хассану, боковым зрением я замечаю, как Эрика вздрагивает, реагируя на мой голос. Конечно, детка. Ты не могла не узнать. Мы так много и тесно контактировали в последние дни. Молчаливый сопровождающий Хассана без лишних слoв приставляет дуло автомата к его виску,и тот замолкает, пpодолжая сверлить меня негодующим взглядом.
– Вот мы и встретились снова, Ильдар, – обращаюсь к Видаду, опуская голову. Он не пытается встать, окончательно обессилев. Расставив колени, Ильдар садится на свои cтупни, обутые в кожаные итальянские туфли.
– Ты помнишь, о чем мы договаривались?
– Я ни о чем с тобой не договаривался, - измученным шепотом отвечает он. Сбросив очки на землю, стаскиваю с головы балаклаву, присаживаюсь на корточки перед Видадом, выравнивая наши позиции. В мутных, подернутых болью глазах Ильдара мелькает узнавание.
– Ты… – шипит он едва слышно.
– Я, – согласно киваю. – Ты знаешь, что мне нужно, Ильдар.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, - упрямо отзывается Видад. Бесстрастно улыбнувшись, делаю резкий выпад и хватаю его за глотку, сильно сжимая пальцами в кожаных перчатках. Несколько секунд равнодушно наблюдаю, как багровеет, бледнеет, потом синеет его лицо, глаза практически вываливаются из орбит, изо рта идёт кровавая пена. Малоприятное зрелище. Думаю, достаточно с него. Резко разжимаю пальцы и, несильно ударив по щеке несколько раз, привожу в чувство. Ильдар хрипит, пытаясь отдышаться.
– Теперь понял?
– сдержанно уточняю я. – Ты успел получить информацию? Где носитель, Видад?
– Иди к Шайтану, Каттан. Ты ничего не получишь. Делай что хочешь, вы все равно меня ликвидируете, – внезапно и неожиданно огрызается этот пес.
– Возможно, ты прав, – выдержав паузу, уклончиво соглашаюсь я. – Но вопрос даже не в том, умрешь ты или нет, а в том, каким способом и как долго ты будешь умирать. Поверь, у меня очень широкий спектр вариантов. Давай решим вопрос мирным путём и не станем тратить время на ненужные ни тебе, ни мне неприятные сцены, которые вызовут массу негативных эмоций у моих американских коллег. Ты же не хочешь, чтобы кто-то из них пострадал?
– Мне плевать, – огрызается Видад. – Можешь убить всех. Начни с суки, которая тебе сюда привела. Трахнуть не удалось,так хотя бы посмотрю, как она сдохнет.
– Похоже, ваш ценный свидетель имеет в виду агента Доусон, – подняв голову, я смотрю прямо в глаза Эрики.
– Прости, детка, но, похое, тебя раскусили.
– Сукин сын… – ошеломленно выдыхает Эрика, отвечая мне потрясенным яростным взглядом.
– Ты повторяешься, малышка, - ухмыляюсь небрежно. – Отпираться бесполезно. Они же не идиоты. Отдай мне носитель с загруженными файлами,и я позволю тебе уйти в знак особого расположения и,так сказать, за особые заслуги.
– Ах ты тварь! – рычит Хассан, бросаясь вперед, но его мгновенно хватают под руки, фиксируя на месте.
– По-мoему, я сказал заткнуть его, – произношу стальным тоном. И Зейн скулит сквозь зубы, получив удар прикладом по ребрам. Побледневшая, как пoлотно, Эрика прикpывает ладонью дрожащие губы.
– Я ни при чем. Он лжет, Зейн. Я бы никогда не сдала своих, - отчаянно кричит она. Хассан испепеляет ее бешеным взглядом. Думаю, она призналась, что однажды уже сделала это, передав мне координаты временной базы. Да, конечно, она могла объяснить свой поступок тем, что считала проводимую операцию совместной. Но опять же – исключительно с моих слов. Слов агента разведки другой страны, не имея никаких подтверждений о согласовании действий от своего руководства.
– Кто же теперь тебе поверит, детка? – спрашиваю я ласковым тоном, скользнув взглядом по бледному лицу, искажённому ненавистью и болью, фокусируясь на тонком запястье Эрики, на котором тускло мерцают самодельные четки. Мой талисман удачи. Прости, малышка. Она перехватывает мой взгляд,и в глубине расширившихся зрачков вспыхивает потрясение и понимание.
– Сколько раз ты проделывала то же самое со своими нерадивыми объектами, агент Доусон? Как неосторожно! Нельзя поддаваться эмоциям на задании. Первое железное правило, которое ты должна была уяснить ещё во время обучения. Личное выключается, когда начинается работа, – качаю головой, насмешливо улыбаясь. До скрежета стиснув зубы, Рика резким движением сдёргивает с запястья четки и бросает мне в лицо. Именно на это я и рассчитывал, произнося неприятные и обидные для нее слова.