Малахит
Шрифт:
— Зачем?
— Меня теперь трактирщик прибьет.
— Ну ладно, пошли с нами, только тихо.
Паша зашагал было по тропе, но Крысеныш сказал, махнув рукой вправо, где полого поднимался вверх склон заросшего лесом холма:
— Так быстрее. Я тут уже был.
Взобрались на холм, который, как оказалось, огибала тропа. Прямо под ними было открытое место — нечто среднее между полем и лесной поляной. Выглядело это место странно. Трава здесь была невысокой. На другой стороне поля ровным строем росли вековые дубы. Их было около двадцати. Одно из деревьев поднимало к небу голые сучья — дуб был мертв. От двух других гигантов остались лишь огромные трухлявые пни, полусгнившие стволы валялись тут же, в траве. За строем дубов виднелся частокол из плотно пригнанных друг к другу бревен. Тропинка, выходящая из леса, вела к огромным воротам. Одна из створок ворот была приоткрыта — ровно настолько, чтобы пропустить навьюченную лошадь. Судя по отсутствию следов на траве, ее не закрывали уже давно.
Лошади с малышами на спинах как раз пересекали поляну. В поводу их вели двое мужчин. Один высокий и толстый, налысо обритый — «евнух», подумалось Паше. Второй — чуть пониже, подтянутый, спортивный, но не перекачанный, темноволосый.
— Что там? — кивнув на ворота, шепотом спросил Вадим у Крысеныша.
Тот пожал было плечами, а потом вдруг вспомнил:
— Малышневка. Туда нельзя.
— Почему?
— Опасно.
— Но они же вошли.
— А нам нельзя, опасно, — упрямо повторил мальчик. — Я не пойду.
— Тебя никто не просит, — брезгливо фыркнул Вадим.
— Говорят, дети заходят за дубы и не возвращаются, а взрослые умирают прямо здесь.
— Но они же собираются войти.
— А мы не сможем, — Крысеныш уперся. — Они, наверное, секрет знают. Говорят, есть такой секрет. В сказках обычно оберег бывает — специальный камень.
— Малышневка, — задумчиво проговорил Пашка, — ты, Вадь, помнишь — малыши нам про нее говорили? Будто они туда попали, когда заблудились, а потом ушли.
Тем временем похитители достигли ворот. Толстый снял с лошадей хнычущих мальчишек, пинками загнал их внутрь и вошел следом. А его товарищ развернулся и поехал назад.
Он почти уже пересек поляну, как Паша, бубнивший себе что-то под нос — Вадим уже перестал понимать, что — вдруг вскочил и бросился вниз по довольно крутому склону холма.
Он вылетел на тропу прямо перед самой лошадью и растопырил руки в попытке ее остановить. Бедное животное перепугалось до полусмерти и едва не сбросило седока. Похититель выругался, натянул поводья, пытаясь усмирить животное, и, как только ему это удалось, вытащил из-за пояса длинный кинжал. Пятки ударили в лошадиные бока, животное рванулось вперед, и кинжал вспорол Пашину кожаную куртку.
Вадим, все еще стоящий наверху, видел, как этот псих не только не пытается увернуться, но еще и сам лезет под нож. По крайней мере, Паша прыгнул вперед и попытался схватить всадника за руку. Конечно, он промахнулся и упал на дорогу. Похититель, не понявший, кто и почему на него напал, схватку продолжать не собирался. Он еще раз пнул бедные лошадиные бока и, не оглядываясь, поскакал прочь. Паша с досады треснул кулаком по пыльной, хорошо утоптанной тропе.
Но тут же, не успев перейти в галоп, лошадь вновь шарахнулась в сторону. Черный пес вылетел из кустов и выбил похитителя из седла. Оба клубком покатились по земле, и Паша, ужаснувшись, решил, что после такого невозможно остаться в живых. Он уже представлял себе, как хрустят, ломаясь, шейные позвонки. Вскочил на ноги, бросился туда, где замерли наконец два тела, и увидел, что похититель неподвижно лежит на земле и широко раскрытыми глазами смотрит на пса, который держит его за горло.
— Ну что, жив? — спросил подоспевший Вадим.
— Жив, — в Пашином голосе звучала такая радость, будто речь шла о его ближайшем родственнике.
— Ну ты даешь! — Вадим переключился с всадника на Пашу. — Вот вечно ты чего-нибудь отмочишь. Я даже сообразить не успел, а ты уже бросаешься под копыта, потом под нож. И главное — как! Ты б хоть меня попросил, а то все равно все бесполезно было — в любом случае. Только покалечился бы.
Не дожидаясь ответа, Вадим обратился к собаке:
— Ну, спасибо тебе, псина. Выручила. Ты что, за нами шла? Паш, это ведь тот же пес, Адкин. Паш, ты чего замер? Ну, зачем он тебе был нужен?
— Я хотел его спросить, как они туда попадают. Мальчишка говорил, что у него может быть оберег…
— Эй, слышишь меня?! — заорал Вадим на похитителя. — Как туда попасть? Я тебя спрашиваю, как ты попадаешь за забор?
Мужчина молчал, не шевелился, глядя то на Вадима, то на страшного пса.
— Мужик, я же сейчас песику свистну — тебе мало не покажется. Лучше говори, мужик.
Вадим сказал это, пытаясь пугнуть противника и, в общем, не ожидая никакой реакции от собаки, но пес не подвел. Глухо зарычав, он чуть сильнее сжал челюсти. Мужик хлопнул ртом, будто рыба, вытащенная на берег, и сипло застонал. Пес тут же отпустил его. Рука несчастного потянулась к горлу, он резко, рывком сел и, оттолкнувшись пятками от земли, отъехал немного от черного пса.
— У нас, — прошипел он почти беззвучно, и Вадим подумал, что парень, наверное, отшиб себе легкие, когда падал, — амулеты. Надеваешь, когда входишь. Все время носить нельзя — опасно.
Похититель убрал руку от горла, и Паша увидел, что там наливаются два огромных, красных кровоподтека. Рука, дрожа, полезла за пазуху и вынырнула оттуда уже с цепочкой, на которой висели пять плоских бело-зеленых камней.
Вадим положил руку на золотой ошейник, делая вид, что придерживает собаку, и пес спокойно сел рядом.
— Ну, если наврал… Эта псинка тебя найдет, — сказал он, не зная, что еще можно сказать.
— Не наврал. Все честно. Правда.
— Ну тогда — брысь отсюда!
Не в силах встать, похититель на четвереньках пополз в том направлении, куда ускакала его лошадь. Через пару шагов он поранил руку об осколки черной пластмассовой коробочки, из которой вывалилась на дорогу вся ее электронная начинка.
Но Паша и Вадим на него не смотрели.
— Дай мне, — с этими словами Паша забрал амулет из руки друга.
— Ты с ума сошел? Ты хочешь туда идти?
— Да, хочу.
— И что мне потом делать? Там вообще неизвестно, что может оказаться. И еще там этот толстый бандит. С ним ты что будешь делать? Дети — у него под охраной.