Мальчик глотает Вселенную
Шрифт:
Те мамины годы прошли под песню Дебби Харри «Стеклянное сердце». Люди говорят, что от наркоты выглядишь ужасно, что от героина выпадают волосы, что остаются царапины на лице и запястьях от ваших беспокойных пальцев, и под ногтями постоянно запекшаяся кровь и кусочки содранной кожи. Люди говорят, что ширево вытягивает кальций из ваших зубов и костей и оставляет вас прикованным к дивану, как гниющий труп. И я все это видел. Но я также думал, что наркота делала маму красивой. Она была худой блондинкой с бледно-белой кожей – не такой блондинкой, как Дебби Харри, но такой же хорошенькой. Я считал, что из-за наркоты
Золотой паук-кругопряд плетет паутину за окном моей спальни, такую сложную и совершенную, что она похожа на одинокую снежинку, увеличенную в тысячу раз. Кругопряд сидит в центре паутины, похожей на кособокий парашют; застрявший над задачей, которую непременно хочет закончить, сам не зная, зачем – да ему это и не нужно; разозленный, но не сломленный ветром и дождем, и дневными летними штормами, настолько сильными, что от них падают электрические опоры. Мама была пауком-кругопрядом в те годы. И она же была паутиной, и бабочкой тоже, голубой тигровой бабочкой с сапфировыми крыльями, заживо поедаемой пауком.
– Нам лучше убраться отсюда, Гус.
Август передает мне фонарик. Он разворачивается в шкафу и встает на карачки, спуская ноги назад в пустоту комнаты. Он спрыгивает в комнату, и его ноги находят опору. Он снова вскидывает лицо ко мне и, привстав на цыпочки, чтобы быть повыше, кивает на раздвижную дверь шкафа за моей спиной. Я закрываю ее за нами, и мы оказываемся в полной темноте, если не считать света фонарика. Август кивает в пустоту и берет из моих рук фонарик. Я качаю головой.
– Ты рехнулся.
Он снова кивает мне.
– Ты задница.
Он улыбается. Август знает, что я такой же, как он. Август знает, что если кто-то скажет мне, что за дверью свободно разгуливает голодный бенгальский тигр, то я открою дверь, чтобы убедиться, что он не лжет. Я соскальзываю в комнату, и мои босые ноги приземляются на холодную влажную землю пола. Я провожу ладонью по стенам из грязного грубого кирпича.
– Что это за место?
Август стоит, уставившись на красный телефон.
– Что ты там увидел?
Он продолжает смотреть на телефон, взволнованно и отстраненно.
– Гус. Гус!
Он поднимает левый указательный палец. Подожди секунду.
И тут телефон звонит. Частые звонки заполняют комнату. Ринг-ринг, ринг-ринг.
Август оборачивается ко мне, его ярко-голубые глаза широко распахнуты.
– Не отвечай, Гус!
Он дает ему прозвонить еще три раза, а затем его рука тянется к трубке.
– Гус, не снимай эту долбаную трубку!
Он снимает ее. Подносит к уху. Он уже улыбается, видимо, позабавленный кем-то на другом конце линии.
– Ты что-то слышишь?
Август улыбается.
– Что там? Дай мне послушать.
Я хватаюсь за трубку, но Август отталкивает мою руку, прижимая трубку левым ухом к плечу. Теперь он смеется.
– С тобой кто-то разговаривает?
Он кивает.
– Тебе нужно положить трубку, Гус.
Он отворачивается от меня, внимательно вслушиваясь, спиральный красный шнур обвивает его плечо. Он стоит, повернувшись ко мне спиной, целую минуту, а затем оборачивается с отсутствующим выражением на лице. Он тычет пальцем в меня. Они хотят поговорить с тобой, Илай.
– Нет.
Он кивает и передает трубку мне.
– Теперь я уже не хочу, – говорю я, отталкивая трубку.
Август рычит и поднимает брови. Не будь таким ребенком, Илай. Затем он швыряет в меня трубкой, и я инстинктивно ловлю ее. Глубокий вздох.
– Алло?
Отвечает мужской голос:
– Алло.
Типаж «настоящий мужик», глубокий сильный голос. Мужчина лет пятидесяти, может, даже шестидесяти.
– Кто это? – спрашиваю я.
– А как ты думаешь, кто это? – отвечает мужчина.
– Я не знаю.
– Ну конечно же, ты знаешь.
– Нет, я действительно не знаю.
– Да знаешь. И всегда знал.
Август улыбается и кивает головой. Кажется, я понимаю, кто это.
– Вы Титус Броз?
– Нет. Я не Титус Броз.
– Вы друг Лайла?
– Да.
– Вы тот человек, который дал Лайлу героин «Золотой Треугольник», найденный мной в газонокосилке?
– А откуда ты знаешь, что это был героин «Золотой Треугольник»?
– Мой друг Дрищ читает «Курьер мейл» каждый день. Когда он дочитывает газету, то отдает ее мне. Криминальный отдел пишет статьи о распространении героина из Дарры через Брисбен. Там говорится, что он происходит из главной зоны производства опия в Юго-Восточной Азии, которая включает в себя Бирму, Лаос и Таиланд. Это и есть «Золотой Треугольник».
– А ты знаешь свое дело, малыш. Много читаешь?
– Я все читаю. Дрищ говорит, что чтение – это величайший побег отсюда, а он совершил несколько великих побегов.
– Дрищ – очень мудрый человек.
– Вы знаете Дрища?
– Все знают Гудини из Богго-Роуд.
– Он мой лучший друг.
– Вы лучшие друзья с осужденным убийцей?
– Лайл говорит, что Дрищ не убивал таксиста.
– И это правда?
– Да, это правда. Он считает, что Дрища оговорили. Его закрыли, потому что у него уже была криминальная история. Они так делают, копы, знаете, наверно.
– А сам Дрищ говорил тебе, что он этого не делал?
– Не совсем так, но Лайл говорит, что он ни за что на свете так бы не поступил.
– И ты веришь Лайлу?
– Лайл не лжет.
– Все лгут, малыш.
– Но не Лайл. Он физически не способен на такое. Он твердит это маме постоянно.
– Но ты ведь не веришь в это, правда?
– Он называл это состояние особыми медицинскими словами: «Синдром расторможенного социального поведения» в полном расцвете. Это означает, что он не может скрыть правду. Он не может лгать.