Мальчик в башне

Хо-Йен Полли

Я сходил в магазин и почти смог вернуться домой, не заплакав. На кассе какая-то женщина положила мне в сумку леденец и сказала:

– Держи, малыш, не расстраивайся.

– Спасибо, – ответил я.

– Не за что, милый, – сказала она, и к глазам у меня неожиданно подступили слезы.

Я больше не хотел говорить с доброй женщиной и убежал, не дожидаясь сдачи.

Я шел мимо старого паба, который недавно обрушился. Теперь это была груда кирпичей, но я разглядел в развалинах вывеску с изображением мужчины. Я так переживал из-за мамы, что и забыл

про тот выпуск новостей.

Когда я наконец вернулся домой, мама была в спальне. Я не стал заходить к ней. Я надеялся, что она спала, а не лежала в темноте с открытыми глазами, дожидаясь наступления утра.

Глава 7

Я знал, что мне нужно сделать, чтобы маме было проще. Я делал это раньше и продолжил делать сейчас.

До того как я попытался вытащить маму на улицу, я научился быть абсолютно тихим, чтобы не будить ее, когда я возвращался из школы. Я называл это игрой в тишину.

У меня было много разных тактик. Например, снимать крышку с чайника, чтобы он не свистел, когда закипала вода. Или ходить по дому на цыпочках, стараясь быть как можно тише. Потом я понял, что шумлю гораздо меньше, если хожу очень медленно и осторожно, распределяя вес на всю ступню. Так не скрипел пол.

Еще я не спускал воду после того, как сходил в туалет. Знаю, звучит противно, но я сразу закрывал крышку, и было не так плохо. Потом мама смывала, когда вставала.

А иногда я находил приятные сюрпризы: что-то, означавшее, что мама выходила из квартиры. Такое бывало нечасто, но я каждый день с волнением ждал, что вот вернусь домой и найду улику. Один раз подошвы ее туфель были чуть-чуть мокрые. Я каждый день проверял ее туфли. Иногда попадалось что-то выделяющееся, чего не было раньше. Я был безумно рад, когда как-то раз обнаружил на диване одинокий апельсин, и невероятно доволен, когда на кухонном столе возникла газета. Улики встречались все реже, но каждый раз придавали мне надежды.

А еще были совсем замечательные дни, когда мама по-настоящему меня удивляла. Я приходил с уроков, а она не спала. Иногда даже умывалась и красила губы. А потом вдруг доставала что-то такое, чего я не покупал и чего нельзя было найти в ближайших магазинах.

Как тот день, когда она принесла шоколадное мороженое. Я сразу понял, что она сходила за ним в супермаркет, потому что только там продавали такое, с кусочками бисквита и карамелью. Наше любимое. Раньше мы его постоянно ели. «Скоро будет заменять нам обед!» – смеялась мама, похлопывая наши полные животики.

Мама легко могла купить шоколадку или конфеты в ближайшем киоске, но нет, она прошла мимо них до конца улицы и купила наше любимое шоколадное мороженое. Купила для меня. Это был знак от нее: мне становится лучше, Ади, правда. И знаете? От этого мороженое было в сто раз вкуснее.

В тот день, когда я попытался взять маму с собой в магазин, никаких улик не было. Я пришел домой в тихую нетронутую квартиру.

Я начал играть в тишину и медленно прошел к подоконнику. Я не издал ни звука.

Внизу простирался наш город. Я нашел место, где рухнул старый паб.

Может, мне сейчас так кажется, потому что я знаю, что было дальше, но вроде бы я заметил что-то странное в том каменном завале. Место, где раньше стоял паб, будто бы отливало синевой. И камней было как-то мало. Я думал, в большом высоком здании их должно быть больше.

Помню, я решил, что завалы уже начали разбирать, а синева была просто игрой света. Тогда я не знал, что это были важные детали.

Я занес паб в свой альбом. Нарисовал, как он выглядел раньше и как выглядел после разрушения. И название тоже записал. «Джордж».

На каникулах мисс Фарравей раздала нам большие зеленые альбомы, чтобы мы рисовали или записывали все, что было вокруг.

– Все-превсе? – спросил я.

– Все, что тебе интересно, – сказала она. – Или можно вклеить что-нибудь красивое.

Свой альбом я особо не заполнял, только приклеил картинку от хэппи-мила и нарисовал дома, которые видно из окна. А вот рисовать башни было сложно. Они никогда не получались прямыми.

А теперь вот я нарисовал паб.

Откуда мне было знать, что это только начало?

Глава 8

Кроме меня и Гайи, о маме знал еще один человек – мама Майкла.

За пару недель до того, как я рассказал все Гайе, я несколько дней не ходил в школу. Мама перестала вставать с кровати, и я не хотел оставлять ее одну.

Что-то было не так, потому что мама перестала есть. И забыла смыть воду в туалете тоже. Запах становился невыносимым, и мне пришлось прервать игру в тишину и смыть самому.

Я несколько дней не находил улик. Каждый день я приходил домой и по двадцать минут отчаянно искал хоть какой-нибудь знак, что мама выходила из дому, и не находил ничего. По утрам я приносил ей хлопья с молоком, а потом еще что-нибудь вечером, но к еде она не притрагивалась.

Похоже было на Рождество пару лет назад. Я оставил печенье для Санты, но утром оно так и лежало на тарелке. Я спросил у Гайи, что случилось с ее подарком для Санты, и она сказала, что у нее остались только крошки да хвостик морковки.

То же самое было и с зубной феей. Я все клал и клал свои зубы под подушку, а они никуда не девались. Гайя предположила, что проблема в моем квартале, потому она получала серебряную пятидесятипенсовую монетку за каждый зуб.

Но сейчас я понимаю, в чем дело.

В один из тех дней, когда я не ходил в школу, у нас закончились еда и деньги, поэтому я пошел к банкомату с маминой карточкой. Я знал, что лучше так не делать. Я переживал о том, что может случиться, если кто-то меня увидит, но я не ел с прошлого дня и решил рискнуть.

У банкомата стоял старик с палочкой. Я долго прятался за деревом и ждал, пока он закончит свои дела. Наконец старик уковылял прочь. На улице больше никого не было, так что я ввел мамин пин-код и приготовился забрать деньги.