Мальчик в башне

Хо-Йен Полли

– Ади! – Кто-то позвал меня как раз в тот момент, когда автомат пропищал о выдаче купюр.

Я не оборачивался, просто схватил деньги и побежал домой так быстро, как мог. Я не пошел в магазин и до вечера сидел дома, пытаясь не обращать внимания на урчание в животе.

Через пару часов в дверь постучали. Я не хотел подходить, но потом услышал голос мамы Майкла:

– Я знаю, что ты дома, Ади. Открывай.

Я не двигался с места.

Она добавила:

– Ади, я видела тебя сегодня у банкомата. Мне нужно поговорить с твоей мамой.

После

этого я открыл дверь.

Мама Майкла очень долго сидела в спальне моей мамы. Я пытался подслушать, о чем они разговаривали, но они перешептывались так тихо, что ничего нельзя было разобрать.

А потом мама Майкла повела меня к себе в соседнюю квартиру на ужин.

Мы ели курицу с рисом. Мне пришлось сидеть рядом с сестрой Майкла, которая тыкала в меня своей розовой пластиковой вилкой. Майкл на меня не смотрел. Мне кажется, ему не хотелось, чтобы я сидел с ними за одним столом, и он притворялся, что меня нет.

Курицу полили липким сладким соусом. Он был ужасно вкусный. Я бы такой не смог приготовить. Я кушал жадно и облизал пальцы, когда на тарелке ничего не осталось, а потом заметил, что мама Майкла смотрит на меня встревоженно.

На следующий день без четверти девять она уже стояла у нас на пороге. Она ничего не объяснила, и с мамой мы об этом не разговаривали, но я знал, что должен был пойти с ней.

– Ади, ты готов? – звала она. – Мы уходим.

Мне приходилось бегом догонять три фигуры – Майкла, его маму и сестру. Они никогда не ждали меня. Я должен был успеть до того, как они зайдут в лифт.

– Ади, ты готов? Мы уходим.

Каждый день. В одно и то же время каждый день до закрытия школы.

Когда прекратились дожди и все изменилось.

Глава 9

В чем-то школа мне нравилась. Мне нравилось, что ты всегда знаешь, что будет дальше, нужно только посмотреть на расписание. Еще мне нравилось, что наша учительница, мисс Фарравей, всегда была с нами. Каждый день в девять утра она забирала нас с детской площадки, всегда с улыбкой, и никогда не было такого, чтобы она не пришла.

Но больше всего в школе мне нравилась Гайя.

Самой большой радостью для меня было видеть ее улыбку или слышать ее смех, и я всегда ужасно расстраивался, если кто-то ее обижал.

Как в тот день, когда мы сажали семена.

Никогда этого не забуду.

В тот день в школе все говорили о складе, который рухнул, прямо как паб. Некоторые ребята проходили мимо развалин по пути на уроки и теперь рассказывали нам о разбитом стекле и странных металлических штуках, которые от него остались.

Мисс Фарравей пришлось хлопать в ладоши, чтобы мы услышали ее за своей болтовней. Когда все замолчали, она объявила, что сегодня мы будем сажать семена подсолнухов. Даже не глядя на Гайю, я знал, что она улыбается.

Гайя обожала что-то выращивать. Как-то она рассказала мне о маленьком садике, который жил у нее на подоконнике: горшочек с мятой и старый комнатный цветок, который ее мама собиралась выкинуть, потому что он выглядел увядшим, но Гайя его выходила. И она всегда собирала что-нибудь еще. Зеленый листик с тротуара или колючий каштан. Я никогда не видел ее сад, но прекрасно мог его себе представить.

В тот день мы сидели за разными столами. Я выбрал себе оранжевый горшок и попытался нацарапать на нем свое имя. У меня не получалось. Как бы я ни нажимал, карандаш не оставлял следов на пластике.

Потом я посмотрел на других ребят за моим столом. Они писали свои имена на маленьких наклейках. Я отложил карандаш и попытался закрыть рукавом царапины на своем горшке. Поискал взглядом наклейки, но их нигде не было. И спросить я никого не мог, потому что все уже говорили о чем-то другом. Оставалось только поднять руку, позвать мисс Фарравей и объяснить, почему я все прослушал.

Я не делал это нарочно, но иногда, если кто-то, кроме мамы и Гайи, разговаривал со мной, я будто улетал куда-то далеко-далеко. Голоса становились приглушенными, и я переставал понимать, что мне говорили. Многие учителя злились на меня за это, кричали: «Ты меня не слушаешь!», чтобы привлечь мое внимание. Мисс Фарравей так не делала. Она была гораздо добрее и иногда даже повторяла свои слова несколько раз, специально для меня. Но я все равно иногда отвлекался.

Я уже было поднял руку, но Гайя встретилась со мной взглядом и вздернула брови, будто спрашивая: «Ты в порядке?» Одними губами и как можно четче, чтобы Гайе было проще меня понять, я произнес: «Наклейки». Гайя кивнула, встала с места и подошла к столу мисс Фарравей, где в маленькой зеленой корзинке лежали белые листочки бумаги.

– Гайя, ты же брала одну, – удивилась мисс Фарравей.

– Я сделала ошибку, и мне нужна другая, – ответила Гайя, и мисс Фарравей кивнула и отвернулась.

Возвращаясь на место, Гайя незаметно передала наклейку мне. Я нацарапал на ней свое имя и приклеил на свой горшок, как сделали другие ребята.

– Спасибо, – беззвучно прошептал я Гайе. – Я твой должник.

Она только улыбнулась и вернулась к работе.

Теперь мы наполняли наши горшки землей. Она была липкая и черная и пахла дождем. Мне очень нравилось ее мять. Гайе тоже. Я понял это, увидев, как она возилась с землей. Брала щепотку и растирала между пальцами, чтобы земля падала в горшок, словно снег.

– Мисс Фарравей, Гайя разводит грязь! – крикнул кто-то из ее соседей по столу.

– Садоводство – дело грязное. Придется запачкать руки, – сказала мисс Фарравей. – Но так как мы не на улице, лучше быть поаккуратнее. Хорошо, Гайя? Спасибо.

Гайя кивнула, но по тому, как она сжалась, я понял, что ей немного стыдно.

Затем мы выбирали, какое семечко подсолнуха посадить. Можно было взять только одно. Свое я выбирал долго. У него были толстые полоски посередине и тонкие – у краев. Пальцем я сделал в земле ямку, положил туда семечко и закопал.