Мальчишка в нагрузку
Шрифт:
Хотя после урока русского языка взяла и ушла из школы.
– Обиделась на двойку, – прокомментировал Жужин внезапный отлет Бушуев – ее сосед по парте. За время принудительного сидения вместе он неплохо, как ему казалось, изучил поведение своей странной соседки.
Наталья, услышав это, согласилась с ним.
Да, вот такие они, художники, внезапные…
Глава 3 Новенькая и новенький
И вот перед Викторией Кирилловной предстали одетая еще красивее и наряднее, чем в первый раз, Наталья. И ее спутник
Одет Наташкин сопровождающий был в безумный балахон с нарисованной по центру разъяренной зубастой черепушкой, драную жилетку со множеством железяк и булавок; в его широченные штаны-гармонь можно было запросто засунуть еще парочку таких же, как он – причем в каждую штанину. Задорных носов его тяжелых ботинок «Камелот» из-под этих широких штанин было почти не видно, потому что в свободном полете они падали на землю и широким жестом мели ее при каждом шаге Евгения.
Вел себя Евгений спокойно, говорил мало, сообщил только, что просто мечтает быть артистом – и в доказательство этого рассказал стих из программы младшей школы.
– Вы, главное, Наталью возьмите, – первым делом предложил он. – Она очень способная.
Некоторые девочки с завистью посмотрели на Наташку: надо же, какой с ней мальчик хороший, о ней в первую очередь заботится…
– Возьмем-возьмем, не волнуйся, Женя, – улыбнулась Виктория Кирилловна, раскрывая свой журнал – совершенно такой же, как в школе, и явно собираясь туда записывать фамилии новеньких. – А ты сам-то кого бы у нас хотел играть?
Женя так удивился, что даже сказать ничего не смог. Но быстро справился с собой и протянул:
– Ну… Маркиза какого-нибудь… Ну, или волка. Деда Мороза там можно, ну…
Все почему-то засмеялись. Виктория Кирилловна записала новеньких в журнал, объяснила, какое в театре (а не в кружке, как с пафосом объяснили Наташке актеры и актрисы этого театра) расписание.
После этого были занятия – сначала разминка, где ребята выли, гудели, строили рожи, соревновались в скороговорках: говорили их друг за другом по кругу навылет, кто ни разу не ошибется, тот и выиграл. А затем пластика – и плохо пришлось наряднице Наташке, девочка пожалела, что вырядилась в свою парадно-выходную узкую юбку и сапоги на высоких каблуках.
– Ничего, в следующий раз ты все учтешь, – успокоила ее Виктория Кирилловна. – Так что приходите, ребята, и приносите с собой форму и сменную обувь.
Попрощавшись, Кривцова Наталья и ее молчаливый спутник удалились со своего первого занятия в театре.
Родители не узнали Жужу, когда она пришла вечером домой.
– Что с тобой, Жуженька? – дрогнувшим голосом сказала мама и осела на журнальный столик – прямо на сахарницу, бутерброды с паштетом и кофейные чашки, что стояли на этом столике.
Папа так просто замер и завис.
– Ну чего, мам? Мода это такая. Свобода личности в условиях ожидания прихода зимы, – заявила Жужа, расшнуровывая ботинки. – Это же для пользы дела. Для здоровья, вот! Под эти штаны можно очень теплые
Добрые Жужины родители, сами настроенные весьма радикально и свободолюбиво, были вынуждены согласиться с ней – да, конечно, рады. Особенно если панталоны для тепла поддевать…
– А кто же тебя постриг? – только и поинтересовалась мама. Ей, знала Жужа, очень хотелось видеть чахленькие волосенки своей доченьки длинными и густыми, а потому много лет Жужа для маминого удовольствия их отращивала. И вдруг – на тебе!.. Мама, в свою очередь, знала, что дочка отстригла свои локоны не назло ей – ведь для Жужи было трудно сделать нарочно кому-то больно. Значит, причина, по которой она решилась на этот поступок, весьма уважительная.
– В парикмахерской, – ответила Жужа и расхлябанной походкой «Моряк вразвалочку спустился с трапа» вышла на середину комнаты. Ей приходилось не вынимать руки из карманов и таким образом удерживать штаны, чтобы они не слишком спадали.
– А… – Мама продолжала сидеть в бутербродах. – А одежда эта – чья?
– Теперь моя.
– Ох, ну ладно… А глаз… Что с глазом?
Жужа молча потерла под глазом послюнявленным пальцем. Синяк растекся на щеку. И родители поняли, что это тоже часть маскарада – грим…
Папа заботливо поднял маму со столика, отклеил от нее бутерброды и, подстелив салфетку, усадил на диван, помахивая перед маминым лицом газетой.
Все это – и обтрепанные штаны-трубы, и черный балахон со знаменитым рисунком талантливого пациента психиатрической клиники: оскаленный череп в профиль с костяным «ирокезом», и старая жилетка, утыканная булавками, принадлежали Жеке – младшему брату Жужиного папы. Сам Жека уже вроде вырос и полгода как работал менеджером в офисе, а потому ходил весь в костюме. Так что свою одежду, в которой он с удовольствием гулял во дворе, Жека вчера подарил племяннице. Молодому менеджеру больше не до тусовок по дворам!
Да, другого мальчика Жужа предложить Наташке не смогла. Сам дядя Жека, которому было уже девятнадцать лет, для детского театра малость не подходил. Старый уже. Вместо него в театр отправилась его одежда. Только… на Жуже!
И что – очень даже хороший мальчик из Жужки получился. Синяк под глазом она нарисовала специально – для того чтобы отвлечь внимание. Взяла даже по-тихому у папы сигарету и засунула ее себе за ухо – это для усиления понтовости. Но потом решила, что таких безобразников в театр могут не принять, а рисковать в их с Наташкой случае было нельзя. И сигарету выбросила.
В парикмахерской, куда Жужа убежала с последних уроков, мастер долго упиралась, не желая состригать машинкой Жужины жиденькие, но все-таки длинные волосы. Пыталась даже Жужу ругать и интересоваться, куда ее родители смотрят. Но когда она на секунду отвернулась, Жужа схватила ножницы и отхряпала под самый корень толстую прядь у себя на темечке. Так что пришлось парикмахеру все же сделать Жужины волосы одной с этим огрызком длины. Остался на лбу только жидкий чубчик – такую прическу тетенька делала не в первый раз. Куча мальчишек так стриглась.