Мальчишник. Райское наслаждение
Шрифт:
— Да, настолько, — просто ответила я и хитро прищурилась: — За идею о садовнике спасибо. Это звучит заманчиво. Надеюсь, среди них встречаются те, с которыми можно поговорить не только о цветах.
— Лузгина, уймись, — отмахнулась Лада, не собираясь задумываться над тем, шучу ли я или говорю серьезно. Скорее, она решила, что это моя не самая лучшая шутка времен пребывания мужа в долгосрочной командировке.
— Я готова, — наконец сообщила я, вот мы едем к Правдиной, для начала держа курс на наш любимый магазин «Красный».
Я не собиралась заходить в него сегодня. Мне было бы просто больно от гор сверкающих поджаренной корочкой пирожков, неимоверного буйства сладостей, аромата кофе. Здесь всегда столько соблазнов, и мы охотно дегустировали все новые пирожные, торты, не боясь за свою фигуру. Из нас троих, кажется, я преуспела больше всех: мой гардероб уже нуждается в обновлении. Моя талия перестала быть осиной, что я категорически отрицала, когда Лада принималась деликатно и не очень намекать на это. Ей легко говорить. Она — хозяйка своей жизни. Она умеет справляться с неприятностями, не раскисая, не опускаясь до шоколадки перед сном. Правда, мы с ней никогда не отказывались «погурманить». Я удивлялась, что на Ладу все эти кулинарные изыски не оказывали никакого влияния. Она как была с идеальной талией в шестьдесят сантиметров, такой и оставалась. Ладуся любила повторять изречение Людмилы Марковны Гурченко, что баба — не гармошка. То есть нужно всегда держаться в одном размере. Мне это до недавних пор удавалось. Плохая привычка утешать себя шоколадками, булочками в плохом расположении духа незамедлительно сказалась на моих «выходных данных». Я уверена, что именно плохое настроение притягивает килограммы, как магнит. Будь я весела, счастлива, я оставалась бы такой же стройной и красивой, как до встречи с Лузгиным. Хотя… До нашего знакомства я переживала не самый лучший период и не обращалась к сладкому за помощью. Я была худой, злой, потерянной. Нет, только не злой, но беспомощной — наверняка. Тогда я просто пережидала окончание кризиса, надеясь, что впереди у меня светлая радужная полоса. Это ожидание радости и помогало сжигать лишние калории, если таковые имелись.
Теперь Лева подшучивал над моим сексуальным животиком, пощипывал за довольно основательную складочку на талии. В его глазах я не видела насмешки и искренне хотела верить, что он любит меня такую — теряющую идеальные формы, остригшую длинные, роскошные волосы, заменившую их мальчишеским ежиком. Я смотрела на него, пытаясь понять, насколько он оценил мою жертву (я все еще жалею о своих рыжих волнах, спадавших до самой талии), насколько ему привычно видеть меня такой, какой я стала после нескольких месяцев брака. «Брак» — слово, которое мне никогда не нравилось. «Союз» и звучит мягче, и лучше передает смысл происходящего.
— Лада, а как ты думаешь, если мне на пять минут забыть о том, что я замужем, я много дел натворю? — неожиданно для себя спросила я.
Лада как раз трогалась с места на оживленном перекрестке. Мой вопрос был некстати. Я поняла это слишком поздно, потому что сзади резко сигналили, а с ехавшей впереди «Волгой» мы едва не столкнулись. Остановившись на площадке, где можно было оставить наш автомобиль, Лада тяжело выдохнула и, словно в замедленной съемке, повернулась ко мне вполоборота.
— Вася, ты ставишь меня в идиотское положение.
— Что такое? Ты же понимаешь, что я о сексе. Таком ни к чему не обязывающем акте взаимопомощи, о котором можно через пять минут забыть, — не унималась я. Моя настойчивость вовсе не означала, что я была готова прыгнуть в объятия первого встречного, но все возрастающая перспектива реальности этого события меня возбуждала. Волнение на лице Лады подхлестывало меня.
— Я познакомила тебя с Лузгиным. Я была свидетельницей на вашей свадьбе, и ты можешь говорить мне такие вещи? — гневно сверкая потемневшими от возмущения глазами, прошипела Лада. Время от времени в определенных ситуациях она переходила на такой тон, что показывало, что терпение ее не безгранично.
— Не получилось из нас идеальной пары, — я прикинулась наивной. — Я снова стала той ненасытной девицей, которой была долгое, заметь, время. Этот период длился не два, не пять и не девять месяцев. Я была тогда почти счастлива. По крайней мере, я получала удовольствия!
— Вася… — дрожащими пальцами Лада пыталась вытащить ключи из замка зажигания. Не знаю, зачем она это делала, ведь я думала, что в магазин она пойдет без меня. — Пойдем за тортом.
— Ты без меня не можешь?
— Не могу, — буркнула Лада, выходя из машины. — Тебя нельзя оставлять одну.
Мне пришлось подчиниться. При этом я чуть не сломала каблук. Это были мои любимые босоножки, которые так подходили к тому образу, который я нарисовала для себя сегодня. Словно голубое облако я впорхну в Варькину квартиру, получу приветственный поцелуй и поспешу увидеть, какое впечатление мой вид произведет на Алексея. Зачем? Наверное, это от Лады. Она в последнее время хочет, чтобы все представители мужского пола были от нее без ума, а я вот заразилась этой ее не самой лучшей чертой. Заразилась на время, думаю, на один-два вечера. Я понимала, что это меня не украшает, но ничего не могла с собой поделать. Со мной произошла перемена, которую я объяснить не могла. Я действительно словно вернулась на несколько лет назад, туда, где у меня не было обязательств, не было планов, а была лишь всепоглощающая жажда удовольствий.
— Здравствуй, Василиса! — услышала я восторженный голос и, резко повернувшись, увидела Платона.
Наверное, во всем магазине не было больше ни одного такого вытянувшегося лица. Я онемела, борясь с желанием потереть глаза. Как в детстве, когда во что-то не хочется верить, я терла глаза до рези, до красных зайчиков, а потом резко открывала. Естественно, каждый раз меня ожидало очередное разочарование. В этот момент я не стала прибегать к детской привычке. Я нашла в себе силы улыбнуться.
— Здравствуйте, — я подчеркнуто обращалась к нему на вы.
Лада рассчитывалась за торт, бросая на меня испепеляющие взгляды. По-видимому, она увидела мое смятение и постаралась как можно скорее оказаться рядом. Пока я соображала, что должна спросить или сказать, Платон откровенно разглядывал меня. Его голубые глаза снова напомнили мне глаза Левы. Это сравнение должно было заставить меня трезво оценить ситуацию и исключить какое бы то ни было продолжение. К тому же, мне казалось, что он смотрит на меня глазами мужчины, с которым у меня все было, абсолютно все. Это пугало меня, заставляя вернуться к событиям памятной ночи. Меня так и подмывало сказать какую-нибудь дерзость в адрес тех, кто приходит в дом к порядочным людям без приглашения и оставляет после себя полный хаос. Я все раздумывала над первой фразой, как к Платону подошла невысокая молодая женщина, миловидная, с такими же огромными голубыми глазами. Только эта пара глаз смотрела на меня иначе — изучающе. Так смотрят, когда видят кого-то в первый раз.
— Познакомься, Рита, это Василиса, — Платон снова был верен себе. — Василиса, это Рита.
— Привет! — небрежно кивнула та. Я тоже кивнула и улыбнулась.
Платон все сделал так, как будто я мечтала познакомиться с его спутницей. Она держала в руке пакет — наверняка взяла что-то из выпечки, другой рукой поправила воротничок на безукоризненно белой рубашке Платона. Я сразу поняла, что она ее и стирает, и гладит, а потому демонстрирует свое право на этого мужчину. Она словно говорит, что ей безразлична Василиса, а вот ее работа должна быть замечена. Мне стало неловко, потому что я вдруг снова ощутила прикосновение сильных рук к своей груди, почувствовала, как проворные пальцы скользят по телу, отыскивая эрогенные точки. Как легко ему это удалось! Он заставил меня желать его! А теперь я испытывала ревность к этой милой женщине, которой не было до меня никакого дела. Было очевидно, что она торопится покинуть магазин, а я только мешаю. Она даже не подозревает, что Платона и меня связывает нечто большее, нежели эти многозначительные улыбки. Она снисходительно посмотрела на меня, как бы давая понять, что знает слабости своего спутника, но относится к ним как шалостям любимого ребенка.