Мальчишник
Шрифт:
Я нащупал небольшую дверь, толкнул ее и оказался в просторном, светлом помещении с окнами на Мойку. Здесь окна не были закрыты (кажется, их было три), поэтому в кабинете с прекрасной белой с золотом мебелью было светло.
За письменным столом сидела коротко стриженная темноволосая женщина. Худенькая, и сразу заметно, что энергичная. Даже по тому, как повернула в мою сторону голову. Конечно, это была Галина Ивановна Свешникова.
Я, как
Свешникова кивнула и повторила то, о чем неоднократно говорила мне, когда я упорно названивал ей по телефону, добивался свидания.
— Теперь вы поняли, почему дворец закрыт?
— Да. Извините еще раз, уважаемая Галина Ивановна. — И я, смутившись, добавил: — У вас даже электричество не работает.
Электричество? — Она быстро встала из-за огромного княжеского стола — небольшая, изящная, готовая к немедленным и самым решительным действиям.
— Меня привели к вам с фонарем.
Галина Ивановна направилась было из кабинета, потом задержалась, спросила:
— Где же ваша спутница, о которой вы говорили?
— Сидит на набережной Мойки.
— Почему? — Галина Ивановна на глазах оттаивала: очевидно, тоже ее свойство, как импульсивной женщины.
Я неопределенно пожал плечами — сидит на набережной, и все тут.
Через две минуты Вика сидела со мной в кабинете молодого князя, а Галина Ивановна пошла узнавать, что с электричеством, и, как потом выяснилось, все-таки распорядилась, чтобы нам открыли кабинет старого князя. Здесь так и называли — кабинет молодого князя и кабинет старого князя.
В кабинете молодого Юсупова — камин белого мрамора. На камине — часы. Жирандоль. Скульптура, тоже из белого мрамора, — голова женщины под покрывалом. Прекрасной работы. Овальный и круглый столы с малахитовым покрытием. Кабинет разделен на две части двумя светло-коричневыми колоннами — собственно кабинет с большими белыми парадными дверями и вот что-то наподобие ротонды с небольшими дверями и белой с золотом мебелью. Мы с Викой сидели в ротонде, оба переполненные чувством «места действия».
В пушкинский Петербург надо войти в определенное время года, суток. Не знаю, в какой и чей мы сейчас вошли Петербург. Тем более Вику во дворец провели через подвал (там, где вошел я, начали работать электрики). Вику провели через насыщенное еще большим состоянием таинственности скопление витых железных лестниц, железных закоулков и переулков. Вика рассказала мне об этом, пока мы сидели в ожидании возвращения Галины Ивановны.
Еще в 1911 году к старому князю обращались с просьбой — показать письма Пушкина. Князь ответил: писем нет; давно потеряны или похищены. Он не знает. Но он-то знал, что письма не потеряны и не похищены: они в его дворце, за стальной дверью, в тайнике. Дворец Юсуповых — это разного рода хитрости. Если вы в биллиардной, именно в таком месте, где вы предпочли бы уединиться (это у стены, противоположной от окна, где тоже что-то вроде ротонды) и начали бы разговаривать, то ваш голос «утекал» к князю в кабинет: кабинет рядом с биллиардной. И князь всегда мог знать, о чем укромно беседуют гости в его дворце. Относительно недавно в подвале были найдены из цветного мрамора скульптуры мавров. Выставлены сейчас в мавританском зале дворца,
Не напрасно дворец на Мойке внесен в мировой каталог уникальных исторических построек. А если еще вспомнить спрятанный в этой темной громадине (нам с Викой он все время кажется темным) уникальный театр: представьте себе московский Большой театр, только значительно уменьшенного размера. Так вот, этот маленький Большой театр и есть домашний театр Юсуповых — золото, красный бархат, царская ложа. Откуда мы все это знали с Викой? Из подробных писем, которые по нашей просьбе присылала нам Алла Загребина. Это были ее беседы с сотрудниками дворца.
Так мы познакомились с юсуповским дворцом, с его помещениями, с его кладами, ни разу не побывав во дворце. Вернулась Галина Ивановна. С ней была белокурая женщина в очках.
— Лидия Ивановна Белова, — говорит Свешникова. — Заведующая «Кабинетом редкой книги».
Похоже, что Свешникова полностью простила мое настоятельное желание проникнуть во дворец и в такое сложное для нее, как для директора, время.
Мы знакомимся с Лидией Ивановной Беловой. О ней тоже писала Алла Загребина. И еще — о Жанне Семеновне и Ирине Ивановне.
Звонит телефон. Свешникова снимает трубку. Рукой показывает — погодите… пойду с вами.
Мы сидим в ротонде. Лидия Ивановна рассказывает, что это по инициативе Галины Ивановны решено было создать «Кабинет редкой книги». Что это значит? В определенные дни можно пользоваться уникальными изданиями и работать с ними непосредственно в кабинете старого князя.
— Библиотека небольшая, но богатейшая. Сами убедитесь.
— Что вы знаете о письмах Пушкина? Где именно их нашли?
— Нашли в потайной комнате с железной дверью в 1925 году. Двадцать семь писем к Елизавете Михайловне Хитрово, одно к ее дочери Екатерине Тизенгаузен.
Когда мы все, во главе с Галиной Ивановной, направились в кабинет старого князя — электричество уже работало, но от этого «скрытность», таинственность дворца не уменьшилась; только стало видно, как во дворце многое передвинулось из-за действий пожарных, а теперь еще и реставраторов. Мы шли по переходам, коридорам, сквозь залы, нагруженные ремонтно-реставрационными конструкциями. По дорогим паркетам, прикрытым досками, а где досок не было — паркеты сверкали десятками редких древесных пород или были, наоборот, потемневшими, задымленными пожаром.
— Сами дворец отмывали от копоти, — сказала Лидия Ивановна. — А как переволновались! Пожар начался неприметно, внизу, в подвале. Потом вспыхнул вестибюль. К счастью, погиб только искусственный мрамор. А вот деревянная гостиная после сильного прогрева высветлилась, произошло какое-то очищение.
Мы проходили через уникальную однотонную деревянную гостиную: потолок, стены, мебель и даже люстра — из одной породы дерева. Увидели мы и двери «первая премия Парижа» — красное дерево, закрытое ажурным рисунком из бронзы, поистине виртуозного плетения. Видели мы дверь во дворце Половцева на Каменном острове — сплошная резьба китайской работы, и вот теперь эта — у Юсупова.