Маленькая для Шопена
Шрифт:
– Красотка! Тебе можно в кино сниматься, Лизка! Ты как фотомодель! Он когда увидит тебя охренеет!
– Думаешь?
Мне почему-то хотелось, чтоб меня увидел не Димка, а совсем другой…чтобы он посмотрел на меня своими ледяными голубыми глазами, чтобы увидел меня в этом платье такую накрашенную, взрослую. Похожую на Ким Бесингер…с такой же бешеной шевелюрой светлых волос, тонкой талией и длинными ногами. Я ведь красивая. Он не может этого не замечать. Или он помешан на своей Таньке? А я просто слепая и глупая дура я…
–
– Он сказал в какой-то клуб. Я даже не знаю.
– А встречаетесь где?
– Он меня заберет в общагу.
– Возьми меня с собой! Я тоже хочу!
– Ну пошли. Почему нет?
– Лизкааа, я тебя обожаю. Подожди накрашусь быстро. А то куда с такой рожей! Я ж не ты – от природы модель.
А мне она нравилась. Невысокого роста, грудастая, с крутыми бедрами. Женственная, милая. Черты лица крупные, яркие.
– Мне б твою красоту, Лизка, я б в актрисы пошла или на подиум. Вот у тебя рост какой?
– Метр семьдесят.
– Воот. Модель. А я метр шестьдесят. И жопа вооо и сиськи вооо. Ладно. Пошли к твоему Димке.
***
Дима забрал нас вместе с другом на потрепанном синем «жигуле». За рулем был он сам, друг сидел рядом и травил анекдоты, я и Кристина хохотали. А еще я чувствовала такой адреналин, такой подъем каких у меня еще никогда не было. Потому что это первый раз, когда я не вернулась домой из универа вместе с машиной и охраной. Потому что вышла не с центрального входа, а через спортзал и футбольное поле. Пусть ждут и ищут. Мне насрать. Я еду развлекаться, еду отдыхать. И хватит мне запрещать жить!
– На будешь?
Никита протянул мне сигарету, и я взяла, затянулась, закашлялась. Они рассмеялись.
– Что? Впервые?
– Не впервые.
– Та ладно я же вижу, что впервые. Набери дым в рот, потом втяни в себя и выпусти. И хватит. А то с непривычки стошнит.
– Давай я докурю.
Кристина забрала у меня сигарету и по-свойски затянулась.
В общаге мне не понравилось. Это как из нищеты попасть во дворец, а потом возвращаться обратно в состояние нищеты уже не хочется. Обшарпанные стены, общая кухня, вонючий туалет, где запах дерьма и мочи смешан с запахом хлорки, потрескавшееся зеркало, оранжевая от ржавчины раковина. Воняет сигаретами, грязью и ацетоном. Кто-то что-то красит у себя. По коридорам шастают люди. На лестнице курят и громко смеются. Все это напоминало адский бедлам. Я уже не могла привыкнуть к такому. Да и у отчима не жила в нищете. Я словно попала в трущобы после Версальского Дворца.
– Ну как тебе общага?
– Ну такое…надеюсь что я здесь не окажусь.
Димка рассмеялся, а Никита смерил меня недовольным взглядом.
– Что ты понимаешь в жизни, принцесска. Здесь она настоящая, а не в твоих будуарах.
Я не стала возражать. На самом деле Никита мне
– На, Бордо, держи. Выпьем перед клубом.
Мне сунули в руку стакан.
– Что это?
– Самогон. Петька привез из деревни. Чистый продукт. Давай, пей.
– Или ты не пила никогда?
Признаваться в том, что впервые держу в руках спиртное не хотелось и я выпила залпом, задохнулась, глаза чуть из орбит не вылезли, но мне сунули в руку стакан с томатным соком и я быстро запила. В голове загудело, а потом вроде как прояснилось и все заиграло новыми красками. Никита даже начал казаться красавчиком. Он взялся за гитару и под ритмичные аккорды затяну.
– Группа крови…на рукаве. Мой порядковый номер…
Кристина трясла головой, изображая на лице истинное наслаждение. Я сама ощутила этот всплеск адреналина и уже не пугает общага и тараканы. После парочки бумажных стаканчиков на дне которых плескался самогон я уже окончательно поплыла. Потом мы поехали в клуб и теперь Димка обнимался с Кристиной, поглядывая на меня несчастно-злобным взглядом, а я вроде как с Никитой.
– Знаешь что…Бардо. Ты мне нравишься! – сказал Никита и заказал мне напиток.
– Почему Бардо?
– Ты на Бриджит Бардо похожа. Моя мама ее любит. Вся стена фотками и вырезками из журналов у нее на работе увешана. Она б увидела тебя и охренела от сходства.
Сравнение было лестным. Мне нравилось. Мне вообще все нравилось и хотелось большего. Хотелось совершить нечто запретное, дерзкое, ужасное. Нечто такое от чего у меня голову снесет. Никита сцапал меня и усадил к себе на колени.
– Красивая… фигура у тебя охеренная.
– Знаю что красивая. А ты какой?
– Не понял! – он несколько раз моргнул.
– Ну а ты какой! СЧто сопоставить можешь?
– А я на гитаре играю и любить тебя буду. И трахать…
Я засмеялась, а он по ногам моим руками прошелся, вверх под юбку, к себе тянет.
– Сколько у тебя мужиков было, а, Бардо?
В эту секунду меня отшвырнуло на пару метров так что я приземлилась на задницу и сразу протрезвела. Какие-то типы схватили Никиту под руки и тащили на улицу. Я вскочила на ноги и побежала следом, за мной Кристина с Димкой.
Его били очень жестоко. Под ногами у Шопена, который стоял возле машины, с тростью и сигарой в зубах. Он не бил. Он смотрел. Нет, не на того, из кого вынимали кишки и забивали насмерть. Нет. Он смотрел на меня. На то как я пошатываюсь на каблуках и с ужасом вижу, что у Никиты лицо превращается в сплошное мясо, слышу как хрустят его кости и понимаю, что он уже мертвый. Его тело швыряют в багажник рядом стоящей машины. А Шопен садится сзади, с другой стороны открывается дверца и я понимаю, что меня приглашают войти.