Маленькая ложь Бога
Шрифт:
— Значит, это буду я.
— Очень хорошо. Тогда повторяй за мной: «Я желаю использовать данную мне Первую Власть, став Смотрителем Ив…»
— Подожди, а что, есть специальная формулировка? Типа слово в слово?
— Да.
— Признайся, ты шутишь?
— Нет.
— И это действительно обязательно?
— Обязательно, обязательно… Сию секунду, высокий штиль.
— А, понятно, чтоб добиться своего, ты еще и формулировочку придумал!
— Ну да, только всем это прекрасно подходит — такой ритуал. Чтобы подчеркнуть торжественность момента, важность принятого решения.
— А главное, это подходит тебе с твоей любовью к высокопарности!
— Ну, ты не очень-то…
— Да ладно, не дуйся, я шучу! Произнесу я твою формулу, ты же сам знаешь…
— Большое спасибо. Так я слушаю тебя.
— Я желаю использовать Первую данную мне Власть, став Смотрителем Ивуар, моей внучки.
Бог протягивает руку ладонью к небу, и снова появляется светящаяся сфера; оранжевый шар медленно плывет по воздуху по направлению к реке, затем зависает над волнами и наконец погружается в воду.
— Ну вот, Ивуар стала твоей Избранницей, а ты — ее Смотрителем. И будешь им всегда. Эта светящаяся сфера будет видна только тебе, она всякий раз укажет тебе место на земле, где в данный момент находится та, за кем ты присматриваешь. Иногда сфера будет возвращаться к тебе. Это будет означать, что Ивуар нуждается в твоем присутствии. В нужный момент ты сам поймешь.
Я не знаю, что и сказать. Всего несколько секунд назад мы еще шутили, а теперь мне совсем не до шуток. Я вдруг ощутил, как между мной и моей внучкой образовалась прочная связь. Мое сердце словно снова забилось, совсем чуть-чуть. Теперь она — часть меня, а я навеки буду частью ее жизни.
Момент действительно знаменательный: я только что принял свое первое решение в новом качестве — умершего.
— Сейчас я тебя порадую: поскольку ты употребил свою первую Власть, уже завтра я расскажу тебе все про Вторую!
— Правда?
— Я же сказал!
— Скорее бы завтра! А кстати, который час?
— Погоди, сейчас…
Он чуть одергивает свою тогу, чтобы взглянуть на запястье, и самым естественным образом говорит:
— …двадцать ноль-ноль!
— Я брежу, или ты только что посмотрел на часы?
— Ну да, а что?
— Так я тоже хочу! Часы, в смысле. А то мне приходится таскаться на реку всякий раз, когда…
— Нет, ну до чего же ты все-таки наивен! Слушай, я — Бог, я всегда знаю, который час в любом уголке земли! А с часами я тебя просто разыграл!
— Ладно-ладно, не надо говорить со мной так, будто я полный дебил! Я просто нервничаю, оттого что мне тут нечего делать, и немного завелся, вот и все…
— Так и запишем. Как бы то ни было, часы могут спешить или отставать, но время всегда остается верным.
— Ага, спасибо. В общем, скорее бы завтра. Погоди, а где тут, кстати, спят? И потом, мытье, удобства всякие и все такое… Есть еще какое-то место, куда надо перемещаться на ночь? Как все это действует?
— Ах, да. Ну, вот это тебе точно не понравится… И это без шуток.
— Что?
— Здесь вообще не спят.
— Никогда?
— Никогда. И никакого другого места тут нет. Ты не моешься, не ешь, не справляешь никаких других биологических нужд, потому что ты — мертвый.
— Вообще ничего?
— Ничего.
— В некотором смысле это логично… Но не спать… Думаю, я буду странно себя чувствовать.
— Да, обычно именно это вас здесь и волнует больше всего. Это и то, что у вас тут нет своего дома. Некоторые очень тяжело это переживают.
— Ничего себе! Теперь мне еще понятнее, почему тут у всех такие постные физиономии! Лично я сразу хочу тебя предупредить: если у меня не будет отдельного уголка, я впаду в депрессию! У меня просто пробки перегорят!
— Вот за что я тебя всегда любил, так это за твою крайнюю сдержанность…
— Знаю, знаю, это одно из моих несомненных достоинств…
— Ну что, тогда до завтра?
— Подожди, останься еще ненадолго!
— Нет, ну ты что, не понимаешь, что ведешь себя, как ребенок, когда просишь каждый раз остаться с тобой подольше?
— Ничего подобного, я просто чтобы поговорить…
— А как другие, по-твоему? Они ведь тут одни, им разговаривать не с кем, и ничего, прекрасно обходятся!
— Да, но другие не дружили тридцать лет с главным здешним начальником!
— Послушай, увидимся завтра, обещаю. И сразу предупреждаю, не пытайся позвать меня обратно через десять минут, я не приду! Знаешь, тебе надо все же поучиться одиночеству!
— О’кей…
— До завтра!
— До завтра…
Тоже мне, шутник: мне учиться одиночеству! Да я всю свою жизнь только и делал, что учился одиночеству! В тринадцать лет я научился жить один, без матери, потом в восемнадцать — один, без отца; у меня не было выбора, я учился этому одиночеству, получая удары в живот и в сердце. И позже, когда я думал, что никогда больше не останусь один, мне снова пришлось учиться — худшему из одиночеств, пустоте, образовавшейся после смерти Алисы. Я остался даже не просто один, меня стало в два раза меньше: несколько лет нас было двое, мы были единым целым, а когда она умерла, от меня осталась только половина.
Скажите на милость, мне ли не знать, что такое одиночество: мне, который остался без половины своего существа! Нечему мне тут учиться.
Ну, ладно, я знаю, что он сказал все это не со зла; и потом у меня явно нет выбора. Остается только попытаться найти себе занятие, чтобы дождаться завтрашнего дня…
День второй
Первый итог
Боже правый, что за скука! Что за смертельная скука! Ночь была нескончаемой по причине одной маленькой, но немаловажной детали: здесь никогда не темнеет! Я все еще настроен на земной ритм, я хочу спать — вернее, я хочу хотеть спать, — но я не испытал в этом ни малейшей нужды. Это трудно вынести.