Маленькая принцесса
Шрифт:
«Должно быть, солдаты чувствуют себя так же во время долгого и утомительного перехода», — нередко говорила она себе. Ей нравилось думать о «долгом и утомительном переходе». Она чувствовала себя чуть ли не солдатом.
А еще ей нравилось чувствовать себя хозяйкой у себя на чердаке.
«Если б я жила в замке, — думала она, — а Эрменгарда была бы владелицей другого замка, она приехала бы ко мне в гости с развевающимися знаменами. Заслышав звуки рога у подъемного моста, я бы спустилась ей навстречу, велела бы приготовить в зале роскошное угощение
Гордая и мужественная владелица замка, Сара щедро дарила единственное, чем обладала, — свои мечты и фантазии, которые были ей радостью и утешением.
Они сидели друг против друга на кровати; Эрменгарда и не подозревала, что Сара страшно устала и боится, что, оставшись одна, не сможет заснуть от голода. Саре казалось, что никогда раньше ей так не хотелось есть.
— Как бы я хотела быть такой же тоненькой, как ты, Сара, — вдруг сказала Эрменгарда. — По-моему, ты еще похудела за последнее время. Глаза у тебя теперь стали такие огромные. Посмотри, какой у тебя острый локоть!
Сара одернула поднявшийся рукав.
— Я всегда была худой, — бодро сказала она, — а глаза у меня всегда были большие, да к тому же зеленые.
— Мне твои глаза нравятся, они такие необычные, — призналась Эрменгарда, глядя на подругу с любовью и восхищением. — Они как будто всегда смотрят вдаль. Мне они ужасно нравятся. Мне ужасно нравится, что они у тебя зеленые, хотя они почти всегда кажутся черными.
— У меня глаза кошачьи, — сказала Сара со смехом, — но в темноте я не вижу. Я пробовала, но у меня ничего не вышло. А жаль!
В эту минуту возле слухового окна мелькнула какая-то тень, но ни Сара, ни Эрменгарда ее не заметили. Если б они обернулись и взглянули в окно, они бы удивились, увидев, что в комнату осторожно заглянуло темное лицо, — заглянуло и тотчас бесшумно исчезло. Впрочем, не вовсе бесшумно. Сара, у которой был острый слух, вдруг повернула голову и посмотрела на крышу.
— Что это? — сказала она. — На Мельхиседека не похоже, коготков не слышно.
— О чем ты? — удивилась Эрменгарда.
— Ты ничего не слышала? — спросила Сара.
— Н-нет… А ты слышала?
— Может быть, я ошиблась, — сказала Сара, — но мне послышался какой-то шум на крыше, словно по ней что-то тихо волокли.
— Что бы это могло быть? — сказала Эрменгарда. — Уж не воры ли?
— Нет, — бодро произнесла Сара. — Здесь нечего красть…
Но она не успела договорить. Теперь обе услышали шум, только не на крыше, а на лестнице внизу. Оттуда доносился разгневанный голос мисс Минчин. Сара спрыгнула с кровати и задула свечу.
— Она Бекки ругает, — прошептала она в темноте. — До слез ее довела.
— А вдруг она сюда придет? — в ужасе шепнула Эрменгарда.
— Не придет. Она думает, что
Мисс Минчин очень редко поднималась по лестнице до самого верха. Сара помнила только один такой случай. Но теперь мисс Минчин пришла в такую ярость, что шла наверх, преследуя бедную Бекки.
— Наглая, бессовестная девчонка! — кричала она. — Кухарка мне сказала, что это уже не в первый раз!
— Это не я, сударыня, — с плачем оправдывалась Бекки. — Я очень была голодна, но только я этого не делала!
— Тюрьма по тебе плачет, — говорила мисс Минчин. — Это же воровство! Нет, вы только подумайте, полпирога утащить!
— Это не я, — рыдала Бекки. — Я бы целый пирог могла съесть, но только я его пальцем не трогала.
Мисс Минчин задыхалась — от гнева и оттого, что ей пришлось подняться по лестнице. Пирог был с мясом, и она собиралась поужинать им в одиночку. Раздался звук пощечины.
— Это тебе, чтоб не лгала, — произнесла мисс Минчин. — А теперь убирайся к себе!
Сара и Эрменгарда слышали, что мисс Минчин ударила Бекки, а потом они услыхали, как Бекки, шаркая стоптанными башмаками, побежала к себе на чердак. Они слышали, как захлопнулась ее дверь, как она упала ничком на кровать. Слышно было, как она плачет в подушку:
— Я бы два пирога могла съесть, только не трогала я его… не трогала. Кухарка скормила его своему полицейскому.
Сара стояла в темноте посреди комнаты. Стиснув зубы, она сжимала и разжимала пальцы. Ей так и хотелось выбежать из комнаты, но она не смела пошевелиться — пусть мисс Минчин спустится вниз и все успокоится.
— Какая она злая, какая жестокая! — не выдержала Сара. — Кухарка все что хочет берет, а потом сваливает на Бекки. Но это неправда, неправда! Бекки иногда бывает такая голодная, что ест корки из мусорного ведра!
Закрыв лицо руками, Сара разразилась рыданиями. Эрменгарда пришла в ужас. Такого она никогда не видела! Сара… плачет! Мужественная Сара! Это было что-то до того неожиданное, до того непонятное доброй, но недалекой Эрменгарде. Неужели… неужели… Тут в ее душу закралось неожиданное опасение. В темноте она слезла с кровати и ощупью добралась до стола, на котором стояла свеча. Запалив свечу, Эрменгарда нагнулась и вгляделась в Сару. Опасение превратилось в ужасающую уверенность.
— Сара, — спросила Эрменгарда робко и чуть ли не с ужасом в голосе, — ты… ты мне никогда не говорила… я не хочу быть назойливой, но… ты иногда бываешь голодна?
Это была последняя капля. Больше Сара не могла притворяться. Она отняла руки от лица.
— Да, — отвечала она со страстью. — Да, бываю! Вот сейчас я так голодна, что готова тебя съесть. А когда я слышу бедную Бекки, мне становится еще хуже. Ведь ей еще больше, чем мне, есть хочется.
Эрменгарда открыла рот от ужаса.
— А я-то, — произнесла она горестно, — я-то и не подозревала!
— Я не хотела, чтобы ты знала, — сказала Сара. — Я бы тогда была словно уличная попрошайка. Я знаю, что похожа на уличную попрошайку.