Маленькая желтая лампа
Шрифт:
– Ну да. Самое простое. Мираж. Фантом. Галлюцинация. Наведенная инопланетянами. Почему бы и нет, – скептически отозвался Эстремадура.
– На приборные модули галлюцинации навести невозможно. Они неживые, – возразила ему Тана, и в голосе ее прозвучала снисходительная нежность к молодому супругу. – Показывают только то, что существует в объективной реальности. Да и зачем?
Тут не выдержал тихий доктор Го Цянь. Возложив обе руки себе на голову-тыковку, он натурально возопил, позабыв об обычной воспитанной сдержанности:
– Зачем? Именно зачем?! Все, что сделано нарочным, преследует
– Остановить «Пересмешник» сейчас нельзя. Повернуть назад тоже. У нас нет маневровых двигателей. Один лишь гравитационный ускоритель. Но заметьте, он давным-давно отключен. Ведь мы уже набрали предельно необходимую скорость. И движемся по расчетной дуге до точки возврата, – пояснила Тана. – Мы в любом случае продолжим плановый полет. Так что запугивать нас незачем. Даже если это натурально козни дьявола.
– Дорогая, что ты говоришь! Не стоит поминать нечистого, тем более в наших обстоятельствах, – сеньор Рамон суеверно закрестился.
Арсений к этому моменту совершенно уверился, что бесполезный базар нужно прекращать.
– Поскольку ситуация наша не разрешилась, предлагаю обо всем известить Командора Хансена. И немедленно. Коллективное помешательство, как версию, отвергаю сразу, оно не имеет места. Даже ванильное шампанское ни при чем, – попытался Мадянов разрядить хоть немного гнетущую атмосферу шуткой. – Итак, на кого возложим обязанности гонца и глашатая?
– Лучше пусть я и дорогой мой Рамон, – предложил кандидатуры магистр Го Цянь. – Госпоже Тане нужно немного переодеться.
Арсений не мог не согласиться с разумностью предложения в целом. Явление протектора-навигатора на территорию корабельного «святая святых» в одеянии невесты вышло бы легкомысленным и для Командора невообразимым, вряд ли бы он воспринял тогда делегацию всерьез. Самому Арсению делать там было нечего. По его Э-модулярной части все оказалось в порядке, закономерный стресс от увиденного в счет не шел, а в смысле научного изложения доктор Мадянов мало чем смог бы помочь.
– Я провожу сеньору Монтану в ее каюту. То есть вашу жену, – великодушно предложил Арсений и задним числом сообразил, насколько его дружеское участие может показаться двусмысленным ревнивому звездочету. Он поспешил оправдаться: – Не беспокойтесь, коллега, мои помыслы чисты как бесплодные мечтания деревенского учителя о синхрофазотроне.
– И не думал переживать, – высокомерно и надуто молвил в ответ Эстремадура, – тем паче, я готов в любой момент постоять за честь своей супруги при малейшем намеке на неуважение к ней.
– Я сама могу за себя постоять, но это не потребуется, – возразила Тана, однако, заметив, как огорчительно вытянулось и без того длинное лицо ее новоиспеченного мужа, добавила: – Только ради твоего спокойствия, мой кузнечик. Я же обязана тебя беречь.
«Кузнечик! Ишь ты, какие нежности», – отметил про себя Мадянов, сам не понимая, то ли с чувством легкой зависти, то ли пренебрежения. А ведь верно подмечено.
После унылой помеси болотной цапли и чернявой галки сеньор Рамон больше всего смахивал именно на кузнечика. Такой же голенастый и тощий, разве что не зеленый.
Эстремадура послал своей половине в благодарность воздушный поцелуй, видимо, быть кузнечиком астрофизику ничуть не претило. Но пора бы и честь знать. Напомнил окружающим Арсений. Вокруг карусель и форменный ералаш, а тут телячьи нежности. Хотя, конечно, свадьба. Сеньор Рамон нисколько не устыдился, подтянул свои штаны на помочах. Затем философ и звездочет поспешили с известием в обитель громовержца, дарующего земные блага, то есть, проще говоря, отправились с «черной меткой» на первый уровень в штурманскую рубку. Обрадовать Командора.
Тана и ее спутник доктор, напротив, поднялись в жилой отсек. Идти по коридору с молодой сеньорой Эстремадурой было доктору не вполне удобно, вовсе не по моральным соображениям, а лишь из-за необъятной ширины растянутой на каркасе пышной юбки, поэтому Арсений держался на шаг позади от дамы. Не прошло и десяти минут, как проводы были закончены, Арсений собрался откланяться, чтобы дожидаться вестей, благих или скверных, в собственной каюте. Он не ощущал чрезмерной тревоги и тем более страхов, Мадянову казалось: у Командора «приборное» недоразумение само собой как-нибудь разрешится, он вообще не слишком доверял мертвым вспомогательным произведениям рук человеческих, мало ли что там они сообщают. «Пересмешник», долгая ему лета, спокойненько летит себе и летит, иначе и в рубке давным-давно бы всполошились. Даже если Хансен отключил внешние экраны, – поди, дремлет после тяжких усилий на розовой трибунке, – все равно корабль держит расчетный курс, многоуровневая защита не наблюдает препятствий, а будь что неладно, уже завыли бы оповестительные системы тревоги. Подумаешь, исчезло пространство. Да куда оно денется, в самом-то деле!
– Что же, дорогая сеньора, вряд ли стоит желать вам доброй ночи. Насколько я догадываюсь, едва вы смените платье на повседневную форму, как тут же поспешите на командный пункт. Не смею вас задерживать, – против воли ершисто попрощался Мадянов, вышло у него излишне многословно и витиевато, все же неловко ему сейчас было возле Таны.
Хотел развернуться и уйти, не оглядываясь, но не удалось. Тана остановила, ухватив за свободный край простыни, все еще украшавшей особу доктора.
– Скоро случится что-то, может плохое, а может, наоборот. Вы зря притворяетесь, будто вам неинтересно, – упрекнула его девушка, посмотрела доктору прямо в глаза, откровенно и грустно. – Вдруг это последний наш с вами шанс поговорить. Или спросить о чем хотите.
– Мне жаль вас разочаровывать, Тана. Только все наши с вами шансы закончились сегодняшним вечером. Да и не было их. Хотя вы правы, – Мадянов вдруг решился. – Я, в сущности, не имею права отныне задавать вопросы, но так и быть. Может, мне это важно и нужно. Помните, однажды, в гравитационном переходе…. Почему? Я имею в виду, почему вы выбрали меня? Сердцу, конечно, не прикажешь и тому подобная чушь. Но все же. Какая-то причина была. Должна была быть.
– Очень просто. Вы удивительный и невероятный человек. И как все настоящие герои, настоящий же трус! – в ее словах не прозвучало гнева или досады, скорее Тана произнесла их с потаенной усмешкой и даже с коварством.