Маленькая желтая лампа
Шрифт:
– Я, и вдруг герой. Однако вы шутница. И все же спасибо за комплимент, я тронут, – Арсений с некоторой долей самоуничижительной иронии ей поклонился, что в одеянии из простыни выглядело презабавно. Но к счастью, доктор не мог наблюдать себя со стороны. – На «Пересмешнике» героев хватает и без меня. Взять хотя бы вашего супруга. Или достойного Командора Хансена. Да и с пиратами отнюдь не я сражался. Вы преувеличиваете, Тана.
– Я даже преуменьшаю. Может, тогда, два года назад, я немного сомневалась на ваш счет. А теперь могу сказать смело. Вы превзошли мои ожидания. И поэтому я решила вас отпустить, – сообщила ему девушка настолько безапелляционным тоном, что это был
– Простите, что значит решили отпустить? – переспросил Мадянов, хотя понял и так.
– Значит, ни к чему вам ненужные проблемы. Я была ненужной проблемой, и я самоустранилась, – Тана не удержалась и вздохнула. – А если вы сомневаетесь в смысле вашей незаурядности, то вот что я вам скажу. И каждый разумный человек на борту со мной согласится. Мы все до сих пор еще не рехнулись и не принялись гоняться друг за дружкой с плазменными пушками наперевес, даже и Командор, оттого только, что вы, доктор, не позволили нам это сделать. Здесь страшнее, чем в тюрьмах Гемы, хотя, понятное дело, там не случилось мне побывать. Но вряд ли в австралийских подземельях вышло бы хуже. Вы не подумайте, до «Пересмешника» я уже два года летала с Хансеном и вообще собиралась прослужить в КосмоСпеце до поры, пока меня не спишут из-за дряхлости. Так что открытое пространство для меня родная стихия.
– Я понимаю. И могу наперед сказать вам, в чем отличие. Раньше вы летали по своей воле. В случае нужды имели возможность изменить курс, по желанию перейти в иной экипаж или даже вернуться на Землю или на другую планету – ваш дом, кажется в колумбийских колониях центрального пояса Венеры, если я не ошибаюсь. Теперь же, по выражению пана Збигнева, мы летим, как жучки в запертой конуре или как пауки в запаянной банке. И ничегошеньки от нас не зависит. Тесты на психологическую совместимость – полная ерундовина, вы не хуже моего знаете. Не существует в природе таких идеальных человеческих особей, которые были бы совместимы между собой в замкнутом пространстве в течение почти всего срока их жизни, – доктор невольно перешел на профессиональный, задушевно-откровенный тон. – На предмет возможных разногласий и предусмотрен в экспедиции Э-модулярный психолог. Я выполняю свои обязанности, и только. И вообще, на «Пересмешнике» я случайное лицо. Путевка лишь выигрыш панорамной лотереи.
Тана заулыбалась и выпустила край простыни, который до этого крепко стискивала в пальцах, словно уже не боялась, что доктор Мадянов от нее сбежит.
– Вы скромничаете и обманываете себя. Вы же приняли участие в лотерее среди Э-психологов. Значит, имели смелость дать заявку. И вы выиграли билет на отборочный конкурс, а после прошли и его. Вас избрали лучшим среди ста двадцати претендентов, и это уже не случайно. Хотя, зная вас, я допускаю, что вы не лезли из кожи вон. Вы только делали вашу работу, не так ли? Но даже комиссия Совета признала за вами первенство. Скажите, доктор, вы очень любите дело, которым занимаетесь всю жизнь?
– Очень, Тана. Это единственная правда. Меня нисколько не тяготил тот факт, что на Земле, в родном Екатеринбурге, я лишь рядовой Э-психолог Реабилитационного Центра Космобиологии, пусть и с частной практикой. Но героизм тут не задействован никаким боком, поверьте, – попытался убедить девушку Арсений.
– И вы мне поверьте. Не знаю, кем нужно быть, рядовым или генералом, однако без вас нам определенно вышло бы пропасть. Вы думаете, на борту сейчас главный Командор Хансен? Вы очень ошибаетесь. На «Пересмешнике» давно уже старший вы, Э-психолог доктор Мадянов. Мы живы и в здравом уме до тех пор, пока вы делаете вашу работу. И не дай-то Бог, если вы ее делать перестанете. Вы будто палочка-выручалочка и всеобщая нянька в одном лице. К примеру, пан Збигнев нашел непорядок на камбузе и прежде всего зовет вас. Командор составляет расписание заданий, и тоже с вашего одобрения. Антоний не пойдет с холостым визитом к Кэти, если не поставит вас в известность, про Цугундера я и не говорю. Даже мой кузнечик первым делом поскакал нынче за вами! А кто, в случае чего, поможет вам, доктор?
– Кто станет сторожить самих сторожей? М-да, – вспомнил старинную поговорку Арсений. – Тана, дорогая, мне не нужно никаких сторожей. Я замечательно себя чувствую и не собираюсь сходить с ума или устраняться от обязанностей.
– Вот я и говорю. Только вы один такой и есть. Будто Солнце, вокруг которого вертятся остальные восемь планет. И нас всех на борту тоже ровным счетом девять человек. Две женщины и семь мужчин. Занятная арифметика? Я не верю в случайности, – Тана вопросительно посмотрела на него.
– А я верю. И если уж говорить о планетах, то вы, безусловно, Венера, – на всякий случай сказал комплимент Мадянов.
– Нет. Я – Гея–Земля. Хотя это и странно. И я замужем за Ураном–Небом. А наша Венера сейчас развлекается с Марсом, как ей и положено, – Тана опять улыбнулась. – Зато Юпитер всегда на посту. Поэтому мне надо спешить.
– Погодите, – удержал ее доктор, тоже в подражание ухватив за край платья. – Еще только одно слово… Вы не были бы со мной счастливы. Поверьте.
– Конечно, не была бы. Счастлива я буду с моим кузнечиком. Любовь и счастье не одно и то же, они скорее противоположны между собой. Я думаю, со временем вы станете мне другом, и это прекрасней всего. Друзьям героев живется куда лучше, чем их подругам. Отпустите мою юбку, мне и правда пора.
Арсений убрал руки, сделал театральный жест, призванный означать: «Отныне изыди на все четыре стороны!» Тана отвернулась, чтобы удалиться от него в каюту. Доктор тоже оборотился спиной, собираясь идти к себе. Они еще не успели сделать и шага, каждый в свою сторону, как их настиг взрыв.
Впрочем, то было не вполне верное определение. Когда, спустя много дней, настало время пересказа впечатлений от минувших событий, Арсений характеризовал случившееся, прибегая к выражениям типа «всплеск камня, канувшего в воду» или «падения с крыши на пуховую перину».
Это свершилось в единую секунду. Только что он и сеньора Тана отвернулись друг от друга, как вот уже несутся в воздухе по коридору, словно на гребне взрывной волны, стремительно вперед, прямо на плексоморфную стену, замыкающую развилку жилого отсека и площадки с подъемниками. Окаянная простыня намоталась Арсению вокруг горла, едва не придушив, а рядом летела кувырком Тана, юбки ее были задраны на голову, волосы взметнулись дыбом, растрепав прическу, ленты и оборки сорвало ураганом. Без умолку выли вокруг, даже с пола и потолка, мембраны систем аварийного оповещения. Сейчас совершенно бесполезные.
До стены им не хватило, может, жалкого полуметра и мгновения. Но тут полет прекратился сам собой, они внезапно ударились будто бы о воздушную подушку, больно, однако не смертельно, и беспомощно зависли в невесомости. Как утопленные в глицерине куклы. Невероятно и невозможно. Словно нечто неведомое съело всю энергию их стремительного полета. Арсений, очухавшись вскоре, попробовал было доплыть по воздуху до Таны, похороненной окончательно под грудой конструкций свадебного платья, делал движения подобно пловцу различных стилей, включая и баттерфляй. Но не продвинулся и на сантиметр, зато окончательно запутался в коварной тоге-простыне.