Маленькая желтая лампа
Шрифт:
Арсений понял достаточно, чтобы окончательно не понять ничего, и вместо ответа смущенно крякнул. Потом откашлялся. К нему повернулся Командор.
– Сказать по чести, мне самому мало что ясно. Но важно одно. Пока вверенному мне кораблю явно ничего не угрожает. Сколько времени мы будем падать подобным образом, неизвестно, поэтому предлагаю экипажу и пассажирам прийти в себя и отдохнуть. А через, скажем, пять часов заняться ремонтом «Пересмешника». Это будет разумно.
– Безусловно, так. Если что и сломано, то за пять часов хуже не станет. Но я, к сожалению, не могу последовать вашей рекомендации, пока не выясню, что сталось с паном интендантом и господином комиссаром Цугундером, – вежливо и не терпящим возражений тоном заявил доктор.
– Не стоит трудиться, – успокоил его Хансен. – Второй пилот
Стали расходиться, как плебеи с форума после неудачной речи народного трибуна. Понуро и с тревожной вялостью взоров. Безмолвно и не поднимая глаз, удалился магистр Го Цянь, даже не попрощался в задумчивости, что было из ряда вон непривычным обстоятельством. Следом прекрасная Тана силком тащила своего кузнечика в поводу. Сеньор Рамон спать никак не желал, порывался инспектировать лабораторию. Доктор и без того знал, что инспектировать уже ровным счетом нечего, и потому горячо поддержал старания Таны. Лично доктор собирался последовать рекомендации Командора, самой разумной в нынешних условиях, и залечь спать, по возможности убедив примером остальных.
С грехом пополам удалось. На предписанные пять часов корабль словно вымер. Один Командор бодрствовал на посту. Но это и понятно. Именно теперь начинались его настоящие, командорские обязанности, ради исполнения которых и существует на корабле первое и главное, ответственное за все, всех направляющее, всех организующее, всех охраняющее человеческое божество. Арсений мог спать спокойно. Уж кто-кто, а нынче Э-модулярный психолог старому пирату не понадобится. Хансена как раз убивало отсутствие в равномерном течении жизни опасных, кризисных ситуаций, а не наличие оных. Перед лицом угрозы, да еще неведомой, Командор взбодрился, очухался от летаргической спячки духа, будто оголодавший сарацин, приметивший в песках Аравии бесхозный торговый караван.
После отдыха настала пора тяжелой работы. Для доктора Мадянова тоже. И не только в медицинском отсеке. Кратковременный плач по утраченному регенератору Арсений усилием воли прекратил, ибо тосковать было бесполезно, вряд ли даже пан Збигнев мог здесь чем-то помочь.
Зато вскоре доктору пришлось выдержать настоящий шквал пустых вопросов и в зачатке подавить два приступа паники. Кэти Мелоун, комиссар Цугундер, сосед Антоний и что, удивительно, магистр Го Цянь одолевали его по очереди одним и тем же непраздным, но лишенным смысла интересом: «Что случилось?» Доктор честно информировал о собственном незнании ситуации, добавляя непременно, что страшного не произошло и скоро происшествие разъяснится. И отсылал более-менее успокоенных им любопытных к Эстремадуре. Астрофизик в роли многострадального Иова причитал на развалинах своей лаборатории, не делая ни малейшей попытки хоть как-то прибраться, одновременно с надрывом излагая всем желающим историю исчезнувшего пространства. История та производила впечатление на каждого свое.
Магистр Го Цянь, несмотря на то что присутствовал непосредственно при событиях как очевидец, выпрашивал у «погорельца» какую угодно хлипкую теорию или объяснительный намек, выслушивал очередную фантастическую версию, задумывался на время, после чего шел на новый круг. Сначала к Арсению, затем к дорогому своему Рамону. При этом оказывал по пути ощутимую помощь в устранении беспорядка, подбирая и водворяя на место те или иные уцелевшие предметы корабельного инвентаря. Крипто с ухмылочкой выдержал только часть поминальной песни о сгинувших трех измерениях, затем вернулся обратно к доктору и сообщил, что звездочет, кажется, свихнулся от умственных потрясений. Рассказу Эстремадуры он не поверил ни на грош, а продолжал считать, что все дело в неполадках на самом «Пересмешнике», и конструкторам Семи Держав головы оторвать надо, если, конечно, кораблю суждено вернуться назад. Пока что Антоний руководил расчисткой в столовой и в зале упражнений, имея под началом Кэти, плюс двух уцелевших программных уборщиков, вскоре ему предстояло сменить на вахте Командора. Времени на разговоры оттого лихой бывший би-флайер Крипто имел мало. «Батальонный историограф» Цугундер таскался следом за Арсением и сеньором Рамоном поочередно, старательно записывал «гусиным» маркером каждое слово, вид имел прегордый. Попытавшись поначалу впасть в истерику при упоминании исчезнувшего пространства, Цугундер без особых усилий был утихомирен доктором, клятвенно уверившим «историографа» в полной безопасности корабля и напомнившим, что ответственный летописец теряет момент. Потомки этого не простят. Скоро, однако, Цугундера забрали на первый уровень как даровую рабсилу. Тана и пан Збигнев чинили сильно пострадавшие манипуляторы-погрузчики, им еще предстояло привести в порядок обширные склады, где теперь и черт запросто сломил бы себе не только ногу, но рога и хвост.
Через сутки-другие, по внутреннему корабельному времени, разгром потихоньку ликвидировали. То тут, то там, помаленьку, полегоньку. Наладили и подъемники. Главной холерой вышли все же складские отделения и, конечно, оранжерея: свежую рассаду выдрало с корнем – возились с каждым изувеченным кустиком, потом пришлось лечить и восстанавливать грибницы, заново воздвигать шпалеры и запихивать в гидропонные устройства вечно плодоносящую клубнику. Доктор, как мог, собрал останки мертвого регенератора, вдруг пригодятся, хорошо еще, диагностический анализатор не пострадал. Хотя что толку! Разве лечить по старинке, лазерными хирургическими приборами, бр-р-р, варварство! Впрочем, до этого еще не дошло и в ближайшее время дойдет вряд ли. На «Пересмешнике» пока никто серьезно ничем не болел и даже не собирался. Главным врачебным инструментом доктора Мадянова по-прежнему оставалось слово. Оно вскоре и понадобилось.
Когда первый ремонтный ажиотаж стал сходить на нет, естественным образом перед экспедицией возник самый наиважнейший вопрос: «Что делать дальше?» Корабль продолжал «падать». Иначе говоря, стремительно вращающейся тарелкой скользить по невидимому желобу. С все возрастающей скоростью. Если далее так будет продолжаться, по уверению навигатора-протектора, гравитационные компенсаторы не выдержат нагрузки, и тогда амба! Конец путешествию. Очевидный этот факт пока держали втайне от гражданских, даже магистра Го Цяня не посвятили. Бедный фундаментальный философ вообще в последние дни был неадекватен. Арсений, разумеется, знал обо всем. Его Командор уведомил раньше, чем бравого Крипто. Будто бы старый пират надеялся получить совет. Хотя казалось, чего толкового можно ждать от непрофессионала? Однако совет был дан.
– Уж простите меня за смелость, – начал, откашлявшись, Мадянов, когда его призвали в капитанскую каюту на экстренное собрание экипажа, – но одно предложение все-таки имеется. Только учтите, я понятия не имею о возможности его реального осуществления.
Арсений, честно говоря, покривил душой. Предложение свое он, как следует, заранее обдумал, для основательности почитал и внутренние рабочие инструкции «Пересмешника». Афишировать осведомленность все же разумно не стал. Пусть лучше его затея на первых порах представится рискованной глупостью, зато экипаж своим умом дойдет и не будет ничем обязан скромному психологу.
– Так вот. Предлагаю следующее, – Арсений на мгновение замолчал, как бы в нерешительности. – Выйти наружу и посмотреть. Что там к чему. Потрогать руками, так сказать.
– С ума сошли, драгоценный пан! – немедленно возразил интендант Пулавский. – Вы даже не представляете себе, какова нынче у нас вращательная скорость! Ремонтный бот сорвет прежде, чем вы успеете включить маневровый двигатель.
Тана согласно кивнула, хотя было видно, предложение доктора Мадянова изумило ее. Галеон Антоний пока молчал, ни за, ни против не выступал, смотрел на Арсения с интересом.