Маленькие люди

Рой Олег

Она вздохнула:

– Я в него влюблена была когда-то. А он женился на этой Наоми, гуттаперчевой женщине. Тогда я плюнула на все и уехала из Хоулленда… Зря, наверно, как я сейчас понимаю. А когда Наоми умерла, она ж болезненная была, Блейк совсем в себе закрылся. По-моему, он спит и видит, чтобы Ариэль отсюда сплавить на большую землю. А девочка не хочет, упрямая. Вся в папу.

Я кивнул, не зная, соглашаюсь я с ней или киваю собственным мыслям.

– А как вы с ней познакомились? – с чисто женским любопытством спросила она. – Ой, простите, может, еще кофе?

– Да нет, пожалуй, – покачал я головой, а потом ответил: – Просто в поезде ехали вместе.

Сказал и задумался. Вроде все правильно. Мы с Ариэль просто ехали в поезде. Потом в машине. Потом я проводил ее домой. Но я постоянно о ней вспоминаю, с тех пор как мы расстались. Может быть, потому, что Ариэль была первым человеком, с которым я общался просто так? Это, должно быть, выглядит странно – прожить на свете полвека и ни с кем никогда не общаться просто так. Везде сквозили прагматичность, подчинение обстоятельствам, чувство долга, научные интересы прежде всего… Да мало ли еще что. А вот просто так… Ни с друзьями (которые легко позабыли обо мне, стоило мне стать меньше в любом смысле этого слова), ни с родственниками, ни с женой, ни даже с собственным ребенком. Внезапно я осознал, насколько был одинок раньше, совсем не замечая этого одиночества.

– Она хорошая девушка, – сказала Мэри-Сьюзен и как-то странно на меня посмотрела. – Ох, я вас, должно быть, задержала?

– Ну что вы, я никуда не тороплюсь, – ответил я. – Мэри-Сьюзен, вы меня не проконсультируете?

– С удовольствием. Если смогу, конечно.

– Я, как иностранец, должен где-то тут у вас зарегистрироваться? Как говорится, встать на учет. То есть у меня есть ирландская виза, и мне сказали, что с ней я беспрепятственно могу въехать в Хоулленд…

– И не только въехать, но и проживать здесь сколько угодно, как и в Ирландии, – сказала она. – Мы с Эйре заключили договор об обмене таможенными полномочиями еще в двадцатых годах прошлого века. В порту есть ирландская таможня и береговая охрана. Допустим, если бы вы прибыли морем, имели бы дело с ними. А регистрацию вчера вам сделал Эдриэн. Конечно, надо было бы мне распечатать вам эту бумагу, но к чему она вам? Кто ее у вас спросит? В нашей полиции работает полсотни человек, и все друг друга знают. Если что, скажите, что остановились у меня, они позвонят, а я подтвержу. Хотя я совсем не представляю себе, по какой причине полиция может заинтересоваться вами. Разве что из чистого любопытства.

Я кивнул:

– Мы с Ариэль вчера видели одного из ваших полицейских, Бенджена. Он у меня даже паспорт не проверил.

Мэри-Сьюзен хохотнула:

– Так вы познакомились с мистером Бендженом Коннингтоном? Он – дядя Ариэль, сын двоюродной сестры Блейка. Между прочим, начальник нашей полиции.

– Да вы что! Начальник полиции? А дежурил на въезде в город у шлагбаума.

– У нас тут все запросто, – улыбнулась Мэри-Сьюзен. – Ну, тогда бумага вам точно не нужна, уж Бен-то вас точно запомнит!

– Скажите, а что у вас здесь за проблема с кроликами? – внезапно вспомнил я слова дяди Ариэль.

Мэри-Сьюзен пожала плечами:

– На холмах их развелось чересчур много. Когда-то из цирка сбежало несколько штук, а теперь их, говорят, сотни. Врагов у них здесь нет, а почва у нас удивительно плодородная; вы не поверите, но продуктами город обеспечивает себя сам. Так что пища у нас не только вкусная, но и здоровая.

– Трудно этого не заметить, особенно в вашем исполнении, – улыбаясь, кивнул я. – Так, говорите, регистрироваться мне не надо?

– Разве что если захотите получить гражданство. У нас с этим просто – достаточно написать заявление в произвольной форме и подать его канцлеру.

– Лично канцлеру?

– Аппарат президента тоже невелик, поэтому да. Хотя Харконен тут поднимал вопрос, чтобы ему предоставили секретаря, но Кохэген отказал ему наотрез. Да и смысла нет, Кохэген сам уже второй год себе секретаря никак не найдет. – Она наклонилась вперед и сказала немного тише, словно по секрету: – А потому что оба жадины жуткие, и он, и Харконен. На ту зарплату, что они предлагают секретарю, даже нищий не позарится. В цирке и то платят больше, хоть Блейк, по слухам, в долгах как в шелках.

Она выпрямилась и спросила:

– Ну как, помогла я вам?

– Да, огромное спасибо, – я встал из-за стола. – Я, пожалуй, пойду.

– Счастливой дороги, – напутствовала меня она. – Если что, ланч будет в четыре, а ужин после восьми.

Я кивнул и направился к выходу.

Сначала я пошел проверить, как там моя машина. Машина, как я и ожидал, была в полном порядке: мирно себе стояла на совершенно пустой стоянке. Я заметил, что с того места, где располагалась стоянка, на город открывается великолепный вид. Посмотрим, посмотрим… Я неторопливо закурил и немного постоял, обозревая город и страну, где мне предстоит жить.

Как я уже сказал, долина, в которой располагается это маленькое государство, со всех сторон была окружена довольно крутыми холмами, образующими нечто вроде обширной котловины. В самом центре этой котловины, на холме, виднелось здание наподобие невысокой, но широкой башни, и я, хоть и не был историком, сразу опознал в ней брох. Такие крепостные башни, считается, в незапамятные времена возводили на Фарерских островах и в Шотландии пикты. Возможно, это были сакральные сооружения. Строились они методом сухой кладки, без скрепляющего раствора и, тем не менее, были удивительно прочными. Древние каменотесы и строители знали свое дело. А вот этот несомненный брох, однако, был построен в Ирландии, что само по себе было необычно. Кроме того, он относительно хорошо сохранился. Его стены, насколько я мог судить, были сложены из массивных каменных блоков, вырезанных в скалах, окружающих котловину.

Сверху брох был покрыт темным шатром. Я догадался, что, очевидно, это и был местный цирк, директором которого являлся отец Ариэль. Забавное применение для древнего сооружения, представляющего, насколько я понимаю, огромный исторический интерес. Впрочем, это совершенно неудивительно, если вспомнить концертные залы, переделанные из римских амфитеатров, или первые христианские храмы, бывшие некогда римскими базиликами.

Цирк стоял на окраине города, огибавшего его плавной дугой с юга. В итоге город занимал почти половину котловины. Вторая ее половина была занята полями, огородами и пастбищами, кое-где виднелись сады в цвету и небольшие ярко-зеленые рощицы. На самом севере долины в лучах солнца мерцало и серебрилось небольшое озерцо. Вытекающая из него речка или, скорее, ручей протекал к северу от цирка и, расширяясь, впадал в море. Холмы, окружавшие долину, к востоку понижались, так, что часть котловины у моря, там, где в него впадал ручей, была разомкнута, образуя небольшой залив. В общем, замечательный, сказочный пейзаж.

Тринити-лейн, которая вчера казалась мне прямой, оказалась вытянутой по широкой плавной дуге. Пересекавшая ее Крайстчерч-стрит и другие радиальные улицы начинались на холмах и заканчивались неподалеку от цирка. Они имели уклон с юга на север – этого я вчера тоже не заметил. Впрочем, в этом городе все было не совсем таким, как казалось на первый взгляд, и впоследствии я неоднократно в этом убеждался.

Сам городок, за исключением двух центральных улиц (в основном Крайстчерч-стрит, во вторую очередь Тринити-лейн), был застроен уже знакомыми мне аккуратными двух- и трехэтажными домами из красного, потемневшего от времени кирпича. Все они были с черепичными крышами, казавшимися зелеными от покрывавшего их мха. Над крышами подымался настоящий лес довольно высоких кирпичных труб – не то рай, не то ад трубочиста.