Маленькие сказки
Шрифт:
– Это нетрудно изобразить, - заметила Таф-фи.
– У тебя рот становится круглый, как яйцо или как камень. Значит, можно положить яйцо или камень.
– Под рукою не всегда найдутся яйца или камни. Мы лучше нацарапаем такой кружок. Он нарисовал вот что. [ рис.6].
– Сколько звуков мы уже с тобою нацарапали!
– воскликнула Таффи.
– Рот карпа, хвост карпа, яйцо! Крикни еще что-нибудь, папа.
– Ссс!
– сказал папа и наморщил лоб, но девочка от возбуждения даже не заметила этого.
– Это легко, -
– Что такое?
– спросил отец.
– Я думаю, а ты мне мешаешь.
– Это тоже звук. Так шипит змея, папа, когда она думает, а ей мешают. Пусть будет с змея, хорошо?
И она нарисовала вот что. [ рис.7].
– Знаешь, - сказала Таффи, - у нас будет еще секрет. Если ты нарисуешь шипящую змею у входа в маленькую пещеру, где ты чинишь гарпуны, я буду знать, что ты крепко задумался, и войду тихо-тихо.
Если ты ее нарисуешь на дереве около реки, когда ловишь рыбу, то я буду знать, что ты велишь мне сидеть смирно и не мешать тебе.
– Отлично, - сказал Тегумай.
– Это игра серьезнее, чем ты думаешь. Таффи, голубка, мне кажется, что дочь твоего отца придумала ловкую штуку, какой еще никто не изобрел с тех пор, как племя Тегумай научилось насаживать на гарпуны зубы акулы вместо кремневых наконечников. Мы, кажется, открыли величайшую тайну в мире.
– Какую?
– с любопытством спросила Таффи.
– Сейчас объясню, - ответил папа.
– Как называется вода на тегумайском языке?
– Ну, разумеется, уа, и река то же самое. Вагай-уа значит река Вагай.
– Как называется вредная болотная вода, от которой люди заболевают лихорадкой?
– У о. А что?
– Теперь смотри, - сказал отец.
– Представь себе, что ты увидела бы этот знак около лужи на бобровом болоте.
Он нарисовал вот что. [ рис.8].
– Хвост карпа и круглое яйцо. Два звука вместе. У-о! Дурная вода! воскликнула Таффи.
– Конечно, я не стала бы пить этой воды, так как ты сказал бы, что она вредная.
– Но мне вовсе не нужно для этого стоять у пруда. Я мог бы быть очень далеко, на охоте, и все-таки...
– И все-таки я знала бы, что вода вредная, словно ты стоял бы там и говорил: "Уйди, Таффи, а то получишь лихорадку". А на самом деле говорит это хвост карпа и яйцо. О, папа, надо скорее пойти и рассказать это маме!
Девочка от восторга прыгала около отца.
– Нет, погоди еще, - остановил ее Тегумай.
– Надо придумать дальше. Уо значит дурная вода, а со - кушанье, приготовленное на огне. Не правда ли?
И он нарисовал вот что. [ рис.9].
– Да. Змея и яйцо, - сказала Таффи, - это значит обед готов. Если б ты увидел, что на дереве выцарапаны такие знаки, то понял бы, что пора возвратиться в пещеру, и я тоже.
– Совершенно верно, деточка, - ответил Тегумай.
– Однако надо подумать. Тут есть затруднение. Со значит "иди обедать", а шо - это шесты, на которых мы вешаем шкуры для просушки.
– Ах, противные шесты!
– воскликнула Таффи.
– Я ненавижу, когда мне приходится развешивать на них мокрые, тяжелые, мохнатые шкуры. Если ты нарисуешь змею и яйцо, я подумаю, что пора обедать, и вернусь из лесу, а мама велит мне вешать шкуры, что же тогда будет?
– Ты разозлишься, и мама тоже. Нет, нам надо придумать новый знак для шо. Нарисуем пятнистую змею, которая шипит ш-ш-ш, и будем играть, что простая змея шипит с-с-с.
– Я не знаю, как нарисовать пятна, - сказала Таффи.
– Да и ты сам второпях можешь забыть про них. Я подумаю со, а окажется шо, и мама всетаки заставит меня развешивать шкуры. Нет, лучше нарисуем эти самые шесты, чтобы не было никакой ошибки. Я сейчас нацарапаю их. Смотри!
И она нарисовала вот что. [ рис.10].
– Правда, это будет лучше. И шесты совсем как наши, - со смехом заметил папа.
– Теперь я тебе опять что-то скажу, где есть шесты. Слушай: ши. По-тегумайски ши значит ведь копье, Таффи.
Он опять засмеялся.
– Не дразни меня, - сказала Таффи, припоминая свой рисунок, из-за которого досталось бедному незнакомцу.
– Вот попробуй сам нарисовать.
– Теперь мы обойдемся без бобров и без гор, не правда ли?
– спросил папа.
– Я нарисую стоячие копья и одно наклоненное.
Он нарисовал вот что. [ рис.11].
– Даже мама на этот раз не подумала бы, что меня убили, - добавил он.
– Не вспоминай об этом, папа. Мне неприятно. Давай будем еще кри- чать. У нас дело пошло на лад.
– Как будто бы, - сказал Тегумай и задумался.
– Скажем теперь ше, то есть небо. Таффи нарисовала шесты и остановилась.
– Нужно придумать новый знак для последнего звука, да?
– спросила она.
– Ше-е-е-е - произнес Тегумай.
– Это похоже на круглое яйцо, только потоньше.
– Тогда нарисуем тоненькое круглое яйцо, такое тоненькое, как лягушка, которая весь век голодала.
– Нет, - возразил папа.
– Если спешно нацарапать тоненькое яйцо, то мы будем ошибаться и принимать его за обыкновенное. Ше-ше-ше! Мы сделаем иначе: отломим и отогнем кусочек скорлупки. Тогда видно будет, что звук о становился все тоньше и тоньше и, наконец, превратился в е.
И он нарисовал вот что. [ рис.12].
– Ах, как хорошо! Это даже лучше тоненькой лягушки. Продолжай, продолжай!
– сказала Таффи, в свою очередь царапая по коре зубом акулы.
Папа продолжал рисовать, хотя его рука дрожала от волнения.
Наконец он нарисовал вот что. [ рис.13].
– Смотри-ка, Таффи, - сказал он.
– Не поймешь ли ты, что это означает
на тегумайском языке? Если поймешь, то мы сделали великое открытие.
– Шесты, сломанное яйцо, хвост карпа и рот карпа, - перечисляла Таффи.
– Ше-уа, небесная вода, дождь.