Маленький бриллиант и большое преступление

Бородкин Алексей Петрович

Более поздние ночные звуки не отличались разнообразием и воспринимались, как монолитный унылый гомон.

Иногда Холмс восклицал: "Вы слышали это, Ватсон? Голос женщины!" Я отвечал (как можно более холодно): "Не возражаю. Но что с того? Ей приснился кошмар".

Холмс был уверен, что женщину режут, я отвечал, что так скрипит заржавленная калитка. Холмс слышал голоса бандитов, мне эти звуки казались криком ночной птицы. Вопль умирающего я принимал за завывание ветра, звуки бешеной погони представлялись обычным дребезжанием последнего поезда "Ливерпуль-Лондон".

После

прослушивания я (твёрдым и решительным тоном) предложил перейти в столовую и открыть обсуждение там:

– Во-первых, этого требует мой желудок, а во-вторых, едва ли мы найдём в вашей записи предмет для обширного обсуждения.

Холмс подчинился, и мы сменили дислокацию.

Прежде чем продолжить свой рассказ, должен отметить, что миссис Даунстайр – замечательная стряпуха. Я не знаю подробностей её "кулинарного образования", однако результаты она демонстрирует поистине потрясающие. Уж поверьте моим вкусовым рецепторам.

– Ваше мнение, доктор? – осведомился Холмс, когда холодные закуски покинули тарелки и переместились в наши желудки.

Я ответил, что это бесподобно:

– Миссис Даунстайр восхитительно умеет приготовить перепелиные яйца. Полагаю, она добавляет бадьян… – я пошевелили в воздухе пальцами, будто перебирая денежные купюры. – Или нечто подобное. Хм… это завораживает. В нашем возрасте, Холмс, чрезвычайно полезно употреблять…

– Что вы скажете об изнасиловании? – перебил Холмс. – Оно произошло прошлой ночью.

Признаться, я несколько опешил.

Да что там врать, я опешил изрядно. И даже струхнул. Немного.

– Ах, вот оно что… Хм… Хм… Так это было оно?.. – промычал я в задумчивости. Рука машинально потянулась к основному блюду, пришлось её одёрнуть. – Я не признал его, так сразу, Холмс. Принял за одышку сторожа в публичной библиотеке. Быть может…

– Не может! – вспылил Холмс и хлопнул салфеткой об стол. – Это слышится явственно, как божий день! На Мансфилд роуд было совершено изнасилование. К сожалению, я не могу доподлинно назвать номер дома: четырнадцатый, пятнадцатый или шестнадцатый. Ночью было ветрено, и звуковые волны хаотично откланялись. Но факт остается фактом.

– Н-да-с! Фак остаётся факом. – Я задумался, пытаясь мысленно представить указанные сыщиком дома. Это мне удалось.

"Холмс ошибся!" – понял я, и основное блюдо вновь захватило моё внимание.

– Могу вас успокоить, Холмс, – произнёс беспечно. (На тарелке, сокрытый под зеленью и пряностями, был обнаружен дивный, слабопрожаренный стейк.) – Ваше предположение лишено под собой всякой почвы. Выводы ошибочны. Со своей стороны, советую выбросить из головы эту чепуху, и обратить внимание на эту молодую баранину. Она бесподобна. А пока вы будете наслаждаться стейком, я докажу абсурдность вашего предположения.

Дабы оторваться от мяса мне пришлось сделать над собой усилие, однако возможность щелкануть (приятельски) по носу великого сыщика тоже дорогого стоит.

– Как вы помните, я имел в этом районе обширную практику, и неплохо знаю тамошних обитателей. Из всех мужских персон, в обозначенных вами домах, только Нил Пикок достиг половой зрелости. Более того, он эту зрелость оставил далеко позади себя. Если так можно выразиться.

– Что это значит?

– Очень просто. Женщины его более не интересуют.

– Это вопрос второй! – огрызнулся Холмс.

– А первый? – уточнил я.

– Первый вопрос: способен Пикок физически или не способен?

– Хм… – Я покачал головой и подумал, что Холмс чертовски умеет перевернуть всё с ног на голову.

Сказать "нет, не способен", означало поставить крест на мужских качествах Нила Пикока. Мне бы этого не хотелось. Пикок англичанин и джентльмен, а посему имеет права.

Ответив "да" я делал его единственным подозреваемым. И автоматически подставлял под "прицельный огонь" великого сыщика и его слухового аппарата по имени Сэм.

– Мне сложно судить о его физических кондициях, – уклончиво ответил я. – Мы недостаточно близко знакомы. Лет двадцать назад я делал кровопускание его жене, пару раз промывал желудок самому Нилу… насколько я помню. Или эта неприятность случилась с его собакой?..

– Отставьте ненужные подробности, – попросил Холмс. – Плевать на болезни его пса!

– Вы правы, Холмс, – я успел погрузить в рот кусочек стейка, – эти подробности малоинформативны. Тем паче, что супруга Пикока давно уже стоит в могиле…

– Обеими ногами? – осведомился Холмс.

Я кивнул, и мы дружно рассмеялись. Годы совместной работы превратили нас в спаянную команду. В большинстве случаев мы понимаем друг друга с полуслова.

– Собственно говоря, – продолжил я, – наше с Пикоком знакомство ограничивается приветствием в моменты редких встреч.

Холмс хохотнул и заявил, что это практически стальное алиби: "Человек, приподнимающий шляпу при встрече с Ватсоном, не может быть преступником!"

– Не торопитесь иронизировать, дорогой Холмс, послушайте, что я вам дальше расскажу. Вчера днём я устроил себе маленький эмьюземент (amusement – развлечвение, ан.). Решил поразвлечься, проветриться. – Я взмахнул рукой, как бы намекая, что ничто человеческое мне не чуждо, несмотря на возраст. – И отправился на скачки.

– Были на ипподроме?

– Именно. На ипподроме близ Виндзора.

– Похвально, мой друг. Общение с лошадями делает нас… – Холмс задумался, подбирая прилагательное. – Возвышеннее.

– Это если взобраться на лошадь, – заметил я, но развивать эту тему не стал, вернулся к делу: – Там я встретил Нила Пикока.

– Интересное совпадение. Что он там делал? Соревновался?

– Прежде всего, был изрядно навеселе.

– Проиграл? – насторожился сыщик.

– Выиграл четыре фунта! – не без гордости ответил я. – Мне этого результата удалось достичь тремя удачными ставками. В третьем, пятом и шестом заездах…