Маленький бриллиант и большое преступление
Шрифт:
– Так это вы, выиграли? Ватсон?
– Естественно! – ответил я. – не Пикок же! Что касается Нила… не думаю, что он вообще-то играл. К шестому заезду он едва держался на ногах. У него не приняли бы ставку.
Холмс изрёк многозначительное "Гм-гм!" и мы обратились к трапезе. Последующие несколько
– Но, разрази меня гром! – Неожиданно взметнулся Холмс. – Тогда я решительно не понимаю природы этих чмокающе-чавкающих звуков! Кто и каким образом мог их издавать? Ума не приложу!
Он был в растерянности. Чтобы успокоить великого сыщика, я предположил гипотезу, что это шумел ветер. Ночью было ветрено.
– Нет, нет, и ещё раз нет! – ответил Холмс. – Совершенно иные тоны, частоты и реверберации! Всякие неодушевлённые шумы я легко идентифицирую. – Холмс волновался. – Я даже составил каталог шумов. В нём двенадцать тысяч позиций.
Я покачал головой и (не к месту) подумал, что в "Кама-сутре" позиций значительно меньше.
– Совершено преступление! – Холмс решительно возложил ладонь на стол (этот жест мне хорошо знаком, я называю его "припечатать"). – И мы должны его раскрыть!
Случилось худшее из всех возможных вариантов. Шерлок Холмс убедил себя, что закон был попран, а потому старой ищейке не терпелось взять след. Он скулил и колотил хвостом по паркету, взвизгивал, словом умолял хозяина пустить его в погоню… Образно говоря.
Я подцепил вилкой оливку, отправил её в рот, Холмс решительно поднялся из-за стола.
Он заявил, что мы немедленно едем на Мансфилд роуд. Я вяло возразил, зачем? Холмс ответил, что необходимо произвести осмотр места преступления.
Мне пришлось встать со стула. Взглядом полным сожаления я посмотрел на бокал и тарелку (так полководец осматривает поле проигранного боя). Оба предмета сервировки были ещё наполовину полны. "Очевидно я оптимист" – подумал, не без сожаления.
Оставался ещё маленький шанс затянуть процедуру: я предложил прослушать подозрительную запись ещё раз. "Послушаем, обсудим, – надеялся я. – Потом вернёмся в столовую и покончим со стейком. Нужно попросить миссис Даунстайр не убирать со стола".
Однако Холмс решительно разрушил мои "воздушные замки", он повторил, что ехать нужно немедленно – минуты дороги.
Сыщик уже пылал новым делом.
– Ватсон! я дам вам парик, очки и бороду!
– Зачем? – опешил я.
– Для конспирации! – ответил Холмс.
За своё согласие участвовать в "этом дурацком маскараде" я истребовал право вести машину. Для чего мне это было нужно? Чтобы с удовольствием прокатиться по городу – это в первую очередь. А во вторую, мне не хотелось опасаться за свою жизнь и за жизни окружающих – Холмс за рулём горяч и прыток.
Погода испортилась. Задождило. Я ехал медленно, аккуратно объезжая лужи. Размышлял о превратностях судьбы: "Несколько минут назад мы сидели в тепле, пили херес… вовсе неплохой (справедливо отметить) херес. Ели замечательное мясо, вели беседу… А вот теперь движемся в "неизвестном" направлении… взбудораженные, нервные, налепив на себя бороды и парики. Зачем это всё? Какая чудовищная сила двинула нас в этом направлении? Воля рока? Судьба?"