Малиновка поёт лишь о любви...
Шрифт:
Она была так потрясена, что не сразу заметила, что точно так же, как она на фонтан, на нее смотрит юноша в черном бархатном берете. Юноша остановился, как вкопанный и даже раскрыл рот, глядя на девушку. Когда взгляды их встретились, Дьюлла несколько секунд недоуменно хмурилась, а потом расхохоталась, бросив шторку и повалившись на подушки.
Леди Кандида сразу же начала выговаривать ей, объясняя, что воспитанные девицы так себя не ведут, но девушка не могла успокоиться:
– Что же это он… - смеялась она, смахивая слезы с ресниц, - что он так вытаращился?.. Чудовище, что ли, увидел?..
– Миловидное личико – это не ваша заслуга, - тут же забубнила леди Кандида, -
– А я и не ублажаю, - заверила ее Дьюлла. – Вот сейчас выгляну и покажу ему язык!
– Леди! – чуть не завизжала наставница, когда девушка схватилась за занавеску.
Но угроза была забыта, потому что выглянув, Дьюлла сразу прекратила смеяться.
Карета как раз проезжала мимо молодой и нарядно одетой дамы, которая скромно опустив глаза шествовала по мостовой в сопровождении молоденькой служанки и пожилой и суровой наставницы. Служанка несла корзиночку, в которой лежал молитвослов, а наставница орлиным взором посматривала на молодых людей, которые словно ненароком оказались поблизости. Юношей будто бы интересовали книги на прилавке, но Дьюлла видела, что они чаще глядели на прекрасную даму, чем на товар, что им предлагал торговец.
Дама поражала не столько красотой, сколько элегантностью и изысканностью манер. Все в ней было мило и невероятно к лицу – и нежно-голубое платье с серебряным шитьем, шлейф которого нес маленький паж, тоже одетый в голубое, и легкая белая вуаль, прикрывавшая волосы, стелилась, как полоса тумана. Вуаль должна была скрывать красоту от нескромных взглядов, но Дьюлла сразу поняла, что все это было обманом – не скрывать, а распалять воображение еще больше, вот что было главной целью. Аграф с крупной жемчужиной удерживал вуаль на хорошенькой головке, и от него текла на грудь жемчужная нитка с подвеской из синих камней, оттеняя белоснежную кожу модницы и придавая глазам особенную глубину.
– Она одета красивее, чем я, - сказала Дьюлла, посмотрев на манжеты своего платья. – Об этом говорила леди Броаз…
– Путь в геенну огненную начинается с мыслей о нарядах!.. – провозгласила наставница, но Дьюлла ее даже не услышала.
У Босвелов был свой дом в столице, и к приезду молодых господ слуги вычистили, проветрили и протопили все комнаты. Дом был небольшой, но очень красивый и удобный, только Дьюлла осматривала его уныло, и лишь молча кивала, когда Рик показывал ей комнаты и портреты предков. В конце концов он не утерпел и спросил, что случилось.
– Понимаешь, Рик… - она задумчиво смотрела на их общую прапрапрабабушку, которая высокомерно взирала с потускневшего портрета. – Я так похожа на нее…
– На нее? – кузен перевел взгляд на портрет. – По мне, так совсем не похожа.
– Не лицом, платьем… Я одета, как она…
Рик понял и от души рассмеялся.
– Завтра же отправишься к модистке, - пообещал он, - и закажешь себе столько модных платьев, сколько пожелаешь.
– Не думай, это я не ради собственного удовольствия, - тут же оговорилась Дьюлла, - это чтобы тебе не было стыдно за сестру-замарашку.
– Конечно, я так и понял, - подхватил он деликатно, но глаза искрились весельем.
Чтобы доставить Дьюлле удовольствие, он не стал оповещать короля о своем прибытии сразу же. Зато его взбалмошная кузина совершенно позабыла о заигрываниях и шалостях, проводя у модистки дни напролет. Она с такой серьезностью подбирала ткани, о чем-то спорила с портнихами и требовала каких-то особых украшений, как будто готовилась не предстать перед королем, а выиграть войну между королевствами.
– Я все узнала, - рассказывала она по вечерам Рику, когда они играли в шахматы – Дьюлла очень полюбила эту игру и весьма в ней преуспела, - при дворе надо иметь новое платье на каждый день, пару платьев для приемов, один костюм для охоты. Ты ничего не понимаешь, Рик, я бы приехала к королю, как нищенка, и дамы смеялись бы надо мной. И там все молоденькие девушки носят жемчуг. Цветные камни незамужним надевать неприлично. А красное и бриллианты могут носить только члены королевской семьи. Ты почему промолчал об этом?! – и она смотрела на него обвиняющее, будто он скрыл от нее тайну мира.
– Даже не подозревал, что все так сложно, - ответил он, пряча улыбку. Потому что в своей деловитости Дьюлла была очаровательна.
– Теперь подозреваешь, - она постучала пальцами по подлокотнику, обдумывая следующий ход. – Мне надо еще три дня, чтобы закончили с гардеробом. Я ведь Босвел, я не могу уронить честь семьи!
Подобные рассуждения и забавляли Рика, и огорчали. Слишком легко, слишком непринужденно Дьюлла вливалась в эту светскую жизнь. И его помощь была уже не нужна – каким-то образом она вызнала, где сапожных дел мастер тачает самые удобные и красивые туфельки, на прогулках весело здоровалась с девицами, которых Рик видел впервые, и останавливалась болтать с ними, чуть жеманясь – так же, как они, и рассуждая о лентах, крохотных заморских собачках, и духах.
Правда, распрощавшись с девицами, Дьюлла тут же принималась их высмеивать:
– Боже, они такие пустоголовые, Рик, - поверяла она брату, легко опираясь о его руку, - у них только и мысли, что о нарядах, кавалерах и праздниках. Представляешь, многие даже книги не читают! А про шахматы отговариваются головной болью…
– Где ты с ними познакомилась?
– Да у модистки же! – Дьюлла рассмеялась тихо и хрустально, чуть показав зубы. – Где еще собираются знатные и богатые девицы?
Но сборища девиц уже не интересовали Рика. Смех Дьюллы произвел впечатление не только на него. К фонтану подтянулись юноши, одетые щеголевато, с пышностью, достойной принцев крови. И вовсе не прогулка их интересовала. Они беседовали между собой, но бросали восхищенные взгляды на Дьюллу, которая рассеянно бросала голубям крошки.
В новом бледно-зеленом платье с тонким пояском-цепочкой, в золотистой полупрозрачной вуали, закрепленной золотой брошкой в виде птицы, Дьюлла походила на ангела, спустившегося с небес.
Она не замечала взглядов мужчин, устремленных на нее, но это не принесло Рику облегчения. Он мучился от ревности, хотя понимал, что повода для этого нет. Пока нет. Да и он сам желал, чтобы кузина увидела, какое впечатление производит ее красота. И знал, как это будет больно для него.
В этот вечер он написал королю, что прибыл и попросил разрешения представить сестру.
Ответ был получен на следующий же день, но не от его величества. Король отбыл на охоту, и его возвращение ожидалось через неделю или две. Но ее высочество принцесса Стелла-Гертруда уже давно ждет милую леди Шер, чтобы предложить ей должность держательницы корзинки для рукоделий.
Рику стало и жарко, и холодно одновременно. Он сразу узнал этот изящный почерк – принцесса сама написала приглашение. Не приказала сделать это фрейлине или секретарю, а сама обмакнула перо в чернила и написала несколько строк. Это знак огромного расположения, дружеского участия. Рассказал ли король принцессе о том, что Дьюлла незаконнорожденная? Рику очень хотелось надеяться, что его величество сохранил все в тайне. Но трудно ожидать, что любящий отец скроет что-то от единственной дочери. К тому же, если он обсуждает с дочерью даже государственные вопросы.