Малиновка поёт лишь о любви...
Шрифт:
Она хотела бросить ему вызов, задеть за живое, чтобы вместо Рика-каменной-статуи появился настоящий, живой Рик – тот, кто покорил ее сердце, кто был рядом, кто поддерживал, оберегал… Но он не принял вызов и остался таким же холодным, и ответил холодно, почти бзрзлично:
– Да, это было мое решение. Вы правы, герцогиня.
От этих слов душа болезненно заныла, но Дьюлла закончила танцевальную фигуру, безмятежно улыбнулась отцу, а потом тихо сказала:
– Ты страшный человек, Рик. Почему ты так жестоко поступаешь со мной?
– Я хочу только самого лучшего
В нарушение рисунка танца Дьюлла встала к нему лицом, на щеках ее пылал румянец, глаза сверкали:
– Не верю, что слышу это. Ты ведь любишь меня, я чувствую! И ты мечтаешь о моих поцелуях! Ведь мечтаешь?
Рик не смог себя перебороть и скользнул взглядом по ее губам. Его рука дрогнула, коротко приласкав руку Дьюллы. Ее глаза звали, манили, еще чуть – и можно лишиться разума, и совершить непоправимое…
В это время Вальдетюр широким шагом пересек зал и решительно разбил их пару, схватив Дьюллу за талию.
– Рик, ты сущий увалень, - сказал он, хмурясь. – Испортил весь танец.
– Это я испортила… - начала Дьюлла, но тут Вальдетюр наклонился и при всех поцеловал ее в губы долгим, страстным поцелуем.
Дьюлла стукнула его в плечо, но это не помогло, потому что ее кулак был для шести футов мужской красоты – что шишка для медведя. В следующее мгновение кровь бросилась Рику в голову, и он схватил брата повыше локтя, отрывая от Дьюллы и разворачивая к себе. Хотелось ударить наотмашь, до крови, чтобы держался подальше от его малиновки…
Вальдетюр уставился удивленно и пробасил:
– Ты что это, малыш?
Время словно остановилось. За одну секунду Рик успел заметить бледное лицо Дьюллы, которая вытирала рот манжетой, успел увидеть короля, встревожено поднимавшегося из кресла, и придворных – которые смотрели насторожено, испугано, не скрывая брезгливости, и понял, как все выглядело в их глазах – широкоплечий красавец Вальдетюр, которого посмел разлучить с прекрасной возлюбленной кривобокий лохматый урод.
– Ты спятил, Рике? – Вальдетюр выдернул рукав из пальцев брата и поправил камзол. – Что случилось?
– Ничего, - ответил Рик, приходя в себя. – Хотел попрощаться.
– Собрался уходить? Но почему? Веселье только началось!
– Есть дела, - Рик хлопнул его по плечу, коротко поклонился в сторону короля и пошел к выходу. Леди Ровена, которую держал за руку щеголеватый юнец, отступила в сторону. Глаза у фрейлины были карие – как орехи лещины. Рик зацепился за этот взгляд. Почему-то леди смотрела печально, как будто жалела Кривобокого Рика.
– Королевой турнира всегда выбирали ее высочество Стеллу-Гертруду, - говорила одна из фрейлин, завивая волосы Дьюллы на горячий железный прут.
Да, теперь у Дьюллы тоже были фрейлины.
В день, когда должен был состояться турнир, ее наряжали особенно тщательно – пять благородных леди колдовали над прической и платьем. Дьюлла сидела перед зеркалом, странно безучастная, но ее девушки считали бледность результатом вчерашнего бурного вечера – ведь младшая принцесса так веселилась, что танцевала без передышки до полуночи, пока не стерла шелковые туфельки до дыр.
– У ее высочества старшей принцессы уже целая коллекция золотых венков, - подтвердила другая фрейлина, закалывая булавкой с огромной жемчужиной кружевной полупрозрачный воротник, которому полагалось прикрывать декольте лишь символически.
В любое другое время Дьюлла пришла бы в восторг от такого ловкого хода – продемонстрировать прелести через дымку целомудрия, но сегодня наряды совсем ее не занимали.
– Пусть и на этом турнире будет так же, - ответила она фрейлинам. – Принцесса Стелла-Гертруда недаром носит титул Королевы Сердец.
В зеркале она увидела, как девушки переглянулись за ее спиной, и старшая осторожно сказала:
– Но вы-то – Дама Красоты! Неужели вам не хочется, чтобы вас прилюдно назвали первой красавицей?!
Дьюлла горько усмехнулась и потерла виски, как будто спасаясь от головной боли:
– Что толку в красоте, если она приносит одни несчастья? – сказала она, словно бы ни к кому конкретно не обращаясь.
Фрейлины переглянулись во второй раз, но промолчали, зато не стала молчать леди Кандида, которая очень гордилась тем, что оказалась наставницей дочери самого короля и не изменила своим привычкам поучать через слово:
– Так говорят только капризные красавицы, неблагодарные небесам! – сделала она внушение. – А остальные были бы счастливы, получить хоть крохи мужской любви и почитания.
Дьюлла вскочила, и девушка, завивавшая ей волосы, едва успела отдернуть раскаленный прут, чтобы не обжечь принцессу.
– Я что – птица, чтобы питаться крохами? – спросила Дьюлла гневно, и даже щеки ее разрумянились. – Не желаю больше говорить об этом!
Повинуясь приказу, никто из придворных дам больше не осмелился заговорить о турнире, а Дьюлла просидела у зеркала с ожесточенным лицом, и только покидая свою комнату надела улыбку, как маску.
Король пожелал, чтобы любимая дочь сидела рядом с ним, и Дьюлла заняла кресло рядом с отцом. Королевская ложа была украшена ветками с разноцветными листьями и лентами, и находилась на возвышении, чтобы с ристалища и трибун можно было рассмотреть его величество и его прелестных дочерей. Дочерей – потому что Стелла-Гертруда тоже появилась на турнире. Старшая принцесса надела бледно желтое платье и украшения из восточного солнечного камня – золотистого, с оранжевыми прожилками, но взгляды всех были устремлены к младшей принцессе.