Маловероятно
Шрифт:
Я налетаю на него и, обхватив пальцами шею, сжимаю ее.
— Следи за языком, когда говоришь о Рори, — предупреждаю я. — Или зубов не досчитаешься.
Я ослабляю мертвую хватку на его шее. Ричардс смеется и продолжает идти так, будто я не переломал ему только что кости. Мы с Рори бредем за ним в том же темпе. Теперь он что-то напевает себе под нос, не обращая на нас никакого внимания. Не знаю, на чем торчит Эштон, но надеюсь, там подмешан цианид, потому что с каждым прожитым им годом ангел («Виктории Сикрет») теряет крылья, а наше поколение становится только
Наконец Рори заговаривает:
— Мал.
В ее тоне — сочувствие. Вот как.
— Ужасно соболезную твоей потере.
Ну хотя бы не злится за ложь.
— А еще я так зла, что готова прибить тебя на месте.
Беру свои слова назад.
Я провожу рукой по затылку и дергаю себя за волосы.
— Почему ты ничего не сказал? — шепчет она.
Идущий впереди нас Эштон машет руками и горланит мелодию. Что-то о птицах и пчелах. Надеюсь, он не верит в такой вид оплодотворения, а иначе по нашей планете в будущем будет бегать неизмеримо много детишек Ричардса.
— Если бы ты знала правду, то не поехала.
— Точно. — Рори теребит колечко в носу.
— Точно. — Я встречаюсь с ней взглядом впервые с тех пор, как она узнала. — Ты заслужила эту работу. Зачем отказываться от такой возможности из-за договора, написанного на салфетке? Из-за прежнего пламени?
— Потому что оно еще теплится. Как ни крути, но этот огонь обжигает как раньше. — Она отводит глаза.
Начинает моросить.
Рори не спрашивает, сохранил ли я салфетку. Учитывая, как я вел себя по отношению к ней, она наверняка считает, что я обошелся с салфеткой как с заразной бумажкой и сразу же от нее избавился.
— Как? — вместо того шепчет Рори.
Она говорит о Кэтлин, но я не готов к этому разговору. Для начала мне нужны четыре бокала чего-нибудь крепкого и Рори, голышом лежащая в моей постели. Но ни первому, ни второму сегодня не суждено сбыться.
Она глотает слезы. Отводит взгляд. Подозреваю, что пережидает минуту, дабы свыкнуться с мыслью, что отношения со сводной сестрой наладить так и не удастся. Что такими они и останутся. Навеки испорченными.
— Когда будешь готов. — Рори берет меня за руку и сжимает ее. — И когда перестанешь вести себя как сволочь, конечно же, — добавляет она. И, думаю, тут она не шутит.
Я это заслужил.
Я понимаю, что это дружеский жест. Понимаю, что он должен меня утешить. Но не могу унять пробежавшее по моему телу удовольствие и решимость.
Эштон Ричардс наворачивает круги под дождем и орет:
— Мы все однажды умрем, но это неважно, потому что мы ужасные эгоисты и одержимы всякой фигней.
Мы не обращаем на него внимания.
— Бог, чего ты ждешь? — раскинув руки в стороны, кричит Эштон в небо.
Мы с Рори переглядываемся.
— Я скажу Райнеру отправить его в реабилитационный центр, как только мы закончим, — произносит она.
— Отличная мысль.
ПРИМЕЧАНИЕ ОТ МЕРТВОЙ КЭТЛИН
Знаете, я сходу признаюсь. В этой истории злодейка —
Я врала.
Я обманывала.
Я обернула события в свою пользу.
Я говорю вам то, что вы хотели услышать, но я человек разносторонний и уж точно не так плоха, как Глен.
Я любила Мала с самого начала. С двух лет, а не с четырнадцати, когда все остальные девчонки в Толке наконец заметили, что странный парнишка Доэрти теперь не такой уж и странный, а веселый, классный, умеет кататься на грязных байках и проколол себе уши и нос.
Я полюбила его сразу же, как он разрешил мне играть во врача, а сам покорно стал пациентом. Он в шутку просил трогать себя в тех местах, о которых в том возрасте я даже не подозревала.
Полюбила его сразу же, как он тайком пронес закуски на воскресную мессу и поделился ими со мной, потому что нам постоянно было скучно.
Я любила его, когда он учился играть на гитаре, а я училась вышивать, и у нас ничего не получалось.
Я ни о чем не жалею. Я поступила так, потому что считала, что сделаю его счастливым.
Просто помните это, пока читаете, хорошо?
Помните, что сейчас Рори здесь не просто так.
И что я любила своего еще живого мужа до того, как возненавидела свою сводную сестру.
Очень-очень любила.
На самом деле любила его до смерти.
ПРИМЕЧАНИЕ ОТ КОРОВЫ
Хочу заметить, что фермеры, трудящиеся в сарае, где я живу, всегда включают радиостанцию с легким роком, и мне с великим трудом удается не злиться на них. В любом случае это значит, что я знакома с творчеством Эштона Ричардса и, хоть и не считаю себя экспертом, смею заметить, что он ни хрена не стоит.
Хреновый артист, хреновый певец и наверняка хреновый человек, если судить по первому и последнему часу, что мы провели вместе на нашей планете.
Эштон Ричардс приносит пользы меньше меня. Я хотя бы даю молоко, которое дает вам кальций, который способствует укреплению костей. Очень удручает, что некоторые люди — и в частности Эштон — сознательно отказываются от дарованного им высшего уровня интеллекта.
Он может ходить на двух ногах. Выучить иностранный язык. Играть в судоку.
И он почти не знает животных.
Так что нет, я не позволю ему кататься на мне.
Я ему не лошадь, не машина, не женщина и не космический корабль.
На корове ездить нельзя.
Ни за что.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Наши дни
Мал
По возвращению домой Ричардс по-прежнему на седьмом небе от кайфа и, похоже, в приподнятом настроении. Он так и норовит все потрогать у меня в доме. Когда Эштон касается моей собственности, возникает ощущение, будто он касается и меня. А я в данный момент не особо хочу чужих прикосновений, кроме прикосновений Рори.