Мальтийский апельсин
Шрифт:
– Да, я знала его, мы познакомились с ним на одной из его выставок… Но у нас ничего не получилось, у него уже была подруга…
– Вы имеете в виду Марину?
Тут уже и Шубин замер, боясь спугнуть хрупкую надежду узнать что-то о Марине Рожковой.
– Да, Марину, кого же еще… Говорят, у них была любовь… – произнесла Женя тоном ревнивицы и даже всхлипнула.
– У него, может, и была, но у нее – точно нет. Она, эта Марина, даже на похороны не пришла.
– Вы видели ее?
– Видел пару раз, когда приходил в их дом, у них там на первом этаже пьяницы живут, порезали друг друга… Я как раз сидел на скамейке возле подъезда, когда она выходила оттуда вместе с Олегом. А вы видели ее?
– Нет, – Женя решила вести разговор так, как если бы она на самом деле была когда-то
– Нет, она была не старше, скорее даже младше его. Красивая баба, ничего не скажешь. Но и деньги тянула из него, как кровь пила. Он же раньше не продавал свои картины… Вернее, может, и продавал, но не так, как перед самой смертью… Он связался с иностранцами, они приезжали к нему, смотрели, покупали… Насколько мне известно, все делалось через брата, который брал на себя переговоры, поиск покупателей… Брат ненавидел ее, считал, что она живет с Олегом лишь ради денег.
– Он сам вам все рассказывал?
– Кто, Олег? Нет, конечно, он был просто помешан на этой женщине. Это я с братом как-то разговорился. Он поджидал каких-то людей возле станции метро, я увидел его, спросил, как дела у Олега… Вот тогда-то он и рассказал мне, что Олег распродает свои картины, что хочет купить этой Марине квартиру… Брат убеждал его не торопиться, чтобы потом продать картины подороже, но Олег об этом даже слышать не хотел… Но все же как бы плохо ни относился брат к любовнице Олега, он признавал, что Олег сильно вырос в творческом плане, связавшись с ней. Знаете, как это бывает у художников – она была его музой…
– А откуда вам известно, что ее не было на похоронах? Вы тоже там были?
– Нет, я не был, но с братом говорил, он и сказал мне, что эта, как он ее назвал… подождите, вспомню… эта «волчица» не пришла проститься с Олегом… Она вроде бы уже спуталась с другим и уехала не то за границу, не то еще куда… Я, кстати, наводил о ней справки, хотел встретиться с ней, поговорить, может, она бы и рассказала что-нибудь об Олеге, о том, что толкнуло его на самоубийство, но ее и след простыл… Фамилия ее – Рожкова, но она в Москве не зарегистрирована, словом, исчезла, растворилась в нашем большом городе…
Глава 29
Услышав звонок, Ольга Астрова подошла к двери. Но, даже не открывая, она уже знала, кто пришел к ней в столь поздний час. Этот человек не должен был войти в ее жизнь. И не так представляла она себе развитие этого бурного романа. Страсть к мужчине лишила ее стыда и разума. После нескольких дней, которые она провела в объятиях доктора Нечаева, все в ее жизни перевернулось. Она дошла до того, что написала (но пока еще, слава богу, не отправила) письмо мужу, в котором признавалась в своей любви к другому мужчине и выражала желание разойтись и начать новую жизнь. За неделю она похудела до неузнаваемости, она стала по-новому ощущать себя и, выходя из гостиницы, не ходила, а просто летала. Ее оставили все хронические болезни, она помолодела и была счастлива, как никогда в своей жизни. И все это благодаря мужчине, который лаской и нежностью заставил ее поверить в свои женские силы, в свое очарование, свою первозданную красоту…
Ей, ни в чем не нуждающейся, богатой женщине, он подарил бриллиантовые серьги, портсигар из чистого золота и соболий палантин. Бывший любовник ее одноклассницы Марины Рожковой, оказывается, был состоятельным человеком и мог позволить себе делать такие дорогие подарки. Если бы ей, женщине, успевшей объехать полмира и многое повидать, кто сказал, что она найдет мужчину своей мечты, да еще такого щедрого и бескорыстного, в провинциальном городе Саратове, она бы расхохоталась ему в лицо. И этим мужчиной оказался московский доктор Нечаев, приехавший на волжские просторы порыбачить.
Решение жить вместе пришло само собой. Ольга должна была лишь съездить в Питер, чтобы уладить все формальности и решить, с кем останется жить дочь. Она боялась себе признаться в том, что готова, бросив все и всех, без оглядки ринуться в новую жизнь, переехать в Москву, только бы жить рядом с Валентином. Ее прежняя жизнь дала глубокую трещину,
Ольга подошла к двери и заглянула в глазок. Она хотела в последний раз увидеть доктора Нечаева. Пусть даже и через толщу дверного глазка. Она не откроет ему. Она будет сидеть в квартире мышкой, тихо-тихо, чтобы никто даже и не знал, что квартира обитаема. А если придут те, кому нужен доктор Нечаев, то она им просто не откроет дверь. Она уехала, вернулась в Питер к мужу и дочери. Все. Погостила в родном городе, развлеклась, чего уж там, на всю катушку, пора и честь знать.
Нечаев звонил в дверь еще долго, просил, умолял ее открыть, как если бы точно знал, что она все еще здесь, не уехала. Ольга сидела на полу с бутылкой водки в руках и пила прямо из горлышка. Слезы катились по щекам, она вытирала их рукой, но они возникали снова и снова… Платье на груди стало мокрым. Да уж, удар оказался очень сильным. Смертельным.
Она вновь и вновь вспоминала похороны Марины. Ольга обзвонила общих знакомых, чтобы сообщить трагическую весть и пригласить всех на похороны. Появление в Саратове бизнесмена Каротина, бывшего возлюбленного Марины, внесло в организацию похорон ясность и порядок. Он все расходы взял на себя, Нечаеву оставалось лишь потратиться на дорогие венки из живых цветов. Ольга и сама не поскупилась и заказала венки из хвои и роз. Сейчас, когда внутри ее все было выстужено и, как ей казалось, омертвело, она не понимала, как она могла заниматься любовью даже в день похорон… Что за сумасшествие охватывало ее всякий раз, когда этот мужчина прикасался к ней, целовал ее, шептал на ухо слова любви… Она не хотела признаваться себе в том, что продолжала играть в только ей известную игру, представляя себя другой женщиной, той, которая уже не сможет любить и чье тело теперь предано земле. Возможно, она хотела любить за двоих и испытать вдвое больше наслаждения и одновременно боли – за себя и за нее, Марину. И она бы, пожалуй, позволила себе раствориться в этом всепоглощающем чувстве, если бы не тот вечер откровений, где не было места лжи или недосказанности.
…Она не помнила, сколько проспала, одетая, на кровати. Очнулась поздно ночью. В квартире было темно и тихо. В дверь больше никто не звонил. Ольга подошла к окну и задернула шторы в спальне. Включила свет, разделась и подошла к высокому зеркалу. Вот теперь все было так, как прежде: нескладная, слегка располневшая фигура со складками на животе, с некрасивыми ямками на бедрах, отвисшей тяжелой грудью и с усыпанной мелкими родинками шеей. Двойной подбородок, крупноватый нос, тонкие губы, глаза чуть навыкате с припухлыми верхними веками. И это она, зная себя, позволила себе так смело обнажаться перед мужчиной и выполнять все его желания, все его прихоти? Что произошло с ней за эти несколько дней? Как могла она совершенно ослепнуть и превратиться из стеснительной и закомплексованной женщины в пылкую и страстную любовницу?