Мальтийское эхо
Шрифт:
В памяти всплыло, как еще на первых лекциях учитель цитировал остроумца Леца: «Если из истории выбросить всю ложь, это не означает, что останется одна только правда. Может вообще ничего не остаться». Однако если студент плохо отвечал на семинарах или экзаменах, он безжалостно ставил «двойки» и всякий раз говорил очень серьезно чей-то другой афоризм: «Историк — пророк, взгляд которого устремлен в прошлое».
Андрей взглянул в сторону дивана. Девушки не было. «Так, до ужина еще сорок минут, выйду-ка я в сад», — подумал он. «За этот ад, за этот бред, пошли мне сад
Опять возникло чувство умиротворения, будто был уже здесь, но пошел-пошел и заблудился в чаще, и задержался лет на 30 с прогулки. Ровный парковый лес, аллея прямой стрелой от задней террасы. Кое-где аккуратные скамейки, несколько клумб со скромными однолетниками. «Почему это непременно «на старость лет»?» — в голове возникла бодрая мысль. Затем другая: «Здесь мне легко и интересно».
Ужин был накрыт в гостиной, квадратной комнате, в каждом углу которой вдоль стен и вокруг небольшого овального стола стояли несколько стульев с высокими прямыми спинками. Шкаф Андрей уже видел. Странно, но когда утром он зашел в эту комнату, то не обратил внимания, что кроме замечательного шкафа здесь были и ковер во весь пол, и рояль в центре комнаты.
— Сядьте здесь, Андрей Петрович, — сказала Мария Родиславовна повелительно. Его это задело, и он съязвил:
— Извините, Мария Родиславовна, а вы своих крепостных, — он указал на себя, — в городок погулять на пару часов выпускаете?
Анна Никитична вкатила одну, затем другую тележку с едой. Ужин легкий, кефирно-молочный, фрукты, овощи.
— Если вам, Андрей Петрович, нужно в храм, Дмитрий Платонович может вас отвезти к литургии, — взглянула неодобрительно на Андрея.
— Да нет, я просто водочки хотел прикупить, — соврал Андрей назло.
Пауза.
Бабушка время от времени перебрасывалась с внучкой незначительными фразами хозяйственного плана, потом встала.
— Спасибо. Я пойду к себе. Спокойной ночи.
Ирина поцеловала бабушку, попрощалась и обернулась к Андрею, когда та вышла из гостиной. Девушке было явно неудобно за бабушку, но досталось преимущественно Андрею.
— У бабушки иногда к вечеру бывает дурное настроение, а чаще она после ужина просит меня поиграть на рояле. Ну, зачем вы про крепостных? И про водку?
— А что она так строга со мной: «Сядьте, Андрей, здесь». Ладно, завтра за завтраком буду искать с вашей бабушкой самый нежный контакт. И, в конце концов, меня тоже можно понять. Я только «соскочил» в отпуск после всех этих идиотских зачетов и экзаменов, и вдруг попал на вашу… «планету». Здешний уклад мне по душе, но не привычен, я же сейчас «отвязанный», почти свободный отпускник.
Они улыбнулись друг другу.
— Вам, Андрей Петрович, ваша работа не по душе?
— В образовании все без конца реформируют, историческую науку перекраивают. Людям моего поколения стало трудно работать, а молодежь в науку и преподавание не стремится.
— Не бойтесь перетасовать колоду жизни, может быть, ваши козыри ждут вас. И вообще, отнеситесь к положению «здесь и сейчас» с доверием, — она как будто заглянула ему в душу, — и еще: бабушка из средневекового рода Яромира, поэтому бывает и ярой и миролюбивой, — она снова улыбнулась.
Андрей вновь внимательно и с любопытством посмотрел на девушку. На ней была кремовая шифоновая блузка, заправленная в юбку из тонкой джинсовой ткани цвета «хаки», обута в туфельки, бежевые, на невысоком каблуке. Девушка заметила его взгляды, и, судя по тому, что он втянул живот, поняла, что оценка была выше удовлетворительной.
— Давайте прогуляемся, — весело предложила девушка.
Еще не было прохладно, но она накинула на плечи коротенький вязаный жакетик. Надела спортивные брючки и кроссовки.
— Вы готовы, Андрей Петрович? — Она постучала в комнату мужчины.
У Андрея не было с собой такого разнообразного гардероба, да и вообще не было. Он лишь поменял брюки на треники, еще приличные, и туфли на кеды.
— Готов хоть на край света, — отозвался из-за двери.
— У нас в семье не любят фразу «край Света».
Пошли другой тропинкой, нежели днем. Снова вышли к берегу Волхова, но в этом месте обрывистому, крутому. С этой точки обзора река была иной, серой, тревожной, с мощным напором течения. И это замечательное, вечернее ленинградское небо, тоже серое, с чередованием рваных черных и оранжевых пятен, пятен истории Петрограда.
«Да, — подумал Андрей, — понятно, почему на Ростральных колоннах одна из символических рек — Волхов. Струи, как гривы и бороды древних волхвов».
Андрей с обрыва посмотрел вниз. Гряда огромных валунов, как будто утоляющий жажду сказочный дракон, уходила в воду. Оттого и волнение в реке. Он не успел и рта открыть, как девушка, совершив какой-то невероятный слалом, оказалась на узкой полоске песка у реки.
— Я, Ирина, дорог вашей бабушке своим Назначением, и не могу рисковать.
Мужчина осторожно, держась руками за что попало, позорно сползал с обрыва. Руки у него сильные, в отличие от ног.
Прогулка заняла примерно час, после чего девушка сказала:
— Нужно возвращаться, я должна заглянуть к бабушке. В десять она ложится спать, а сейчас уже без четверти.
— Не забудьте надеть красную шапочку, взять пирожков и спросить, почему у нее такие острые зубки, — сострил Андрей.
— Я оценила ваше остроумие, Андрей Петрович. Только вот про зубки — лишнее. Она добрая, просто сегодня день был непростой, она вас совсем не знает и… Наши семейные секреты раньше не открывали.
Зашли в дом.
— Спокойной ночи, — попрощалась девушка.
— Добрых снов, — протянул Андрей.
— Если завтра, — улыбнулась, — вы с бабулей не поцапаетесь, мы втроем после ужина посидим в гостиной или в библиотеке, я могу поиграть на рояле, а можем поиграть в лото или карты, бабушка научит вас гадать и раскладывать пасьянс. Если у нее будет хорошее расположение духа, она покажет вам семейные альбомы (старинные, жуть). А какая она рассказчица! Еще у нас есть старинные гравюры, карты, описания походов русских мореплавателей.