Малыш
Шрифт:
И тем не менее вскоре достопочтенному джентльмену пришлось все-таки оторваться от своего бюро — не без явного ущерба для столь дорогой его сердцу бухгалтерской отчетности!
Выпив полтора галлона джина из трех, содержавшихся в бутылке, большинство бездельников свалились на солому, если не сказать на навоз. Там бы они и заснули мертвецким сном, если бы Каркеру не пришла в голову мысль устроить «брюло». «Брюло» — это разновидность пунша. Вместо рома в кастрюлю наливают джин, поджигают, он, естественно, загорается, и в таком виде, горящим, его пьют.
Именно это и придумал Каркер, к вящему удовольствию старухи Крисс и двух-трех собутыльников, еще державшихся на ногах. Конечно, для настоящего «брюло» не хватало нескольких других добавок, однако воспитанники «рэгид-скул» не отличались требовательностью.
Когда джин был вылит в чугунок — единственную емкость, имевшуюся в распоряжении старухи Крисс, — Каркер взял спичку и поджег напиток.
Как только голубоватое пламя осветило зал, те из оборванцев, кто еще держался на ногах, устроили дикий хоровод вокруг чугунка. Если бы кто-нибудь проходил в этот момент по улице, то он посчитал бы, что в школе поселился целый легион [79] чертей. Но, по правде говоря, квартал бы пустынен в эти ночные часы.
[79] Легион — множество.
Вдруг внутри дома промелькнул яркий отблеск. Неосторожный шаг — и один из оборванцев опрокинул емкость, откуда вырвались горящие пары джина, жидкость разлилась по соломе и растеклась по всему залу, вплоть до самых отдаленных углов. В одно мгновенье огонь охватил все, как если в зале устроили фейерверк. Те, кто покрепче, мгновенно протрезвели от шума и треска бушующего пламени; они успели лишь распахнуть дверь, подхватить старуху Крисс и вывалиться на улицу.
Грип и Малыш от пронзительных криков проснулись; увы, напрасно бедняги пытались вырваться из комнатушки, заполненной удушливым дымом.
Языки пламени над школой были замечены. Несколько жителей с ведрами и лестницами поспешили на помощь. К счастью, «рэгид-скул» стояла на отшибе и ветер, дувший с противоположной стороны, никоим образом не угрожал зданиям, стоявшим напротив.
Однако надежды отстоять этот ветхий домишко было мало и следовало подумать о его обитателях, которым огонь уже перекрыл все выходы.
Вдруг открылось окно в комнате, выходившей на улицу.
Окно кабинета господина О'Бодкинза! Туда вот-вот могло ворваться пламя! Директор выглядел совершенно растерянным и буквально рвал на себе волосы.
Не подумайте только, что он был обеспокоен тем, все ли воспитанники были вне опасности… он не думал даже о спасении собственной жизни.
— Мои книги… мои книги!… — кричал он, отчаянно размахивая руками.
Совершив безрезультатную попытку спуститься по лестнице из кабинета — ступени уже потрескивали под языками пламени, — он решил выбросить через окно свои драгоценные журналы, коробки и весь бесценный скарб. На них тут же набросилась вся свора бездельников и принялась топтать ногами и развеивать листы по ветру, тогда как господин О'Бодкинз решился наконец спасаться по лестнице, приставленной к стене.
Но что могли сделать Грип и ребенок?! Их комнатушка имела только узкое слуховое окно, а ведущая к нему лестница обрушивалась, марш за маршем, в огненном вихре. Уже занялись стены из соломы с навозом, и искры, сыпавшиеся дождем на ветхую крышу, грозили вскоре превратить «рэгид-скул» в гигантский костер.
Крики Грипа перекрыли наконец шум и треск пожара.
— Есть ли люди на чердаке? — спросил кто-то из пришедших посмотреть на пожар.
Это была дама в дорожном костюме. Оставив экипаж за углом, она прибежала сюда со своей горничной.
Огонь тем временем распространялся с такой скоростью, что не было никакой возможности погасить его. Поскольку директор был спасен, стоило ли бороться с огнем, если в доме уже никого не было?
— Помогите… помогите тем, кто остался наверху! — снова закричала путешественница, заламывая руки. — Лестницы, друзья мои, лестницы… и спасателей!
Но как же приставить лестницы к стенам, грозящим вот-вот обрушиться? Как добраться до чердака по крыше, объятой густыми клубами дыма, по крыше, где от соломы летят искры, точно от точильного круга?
— Кто на чердаке?… — спросили господина О'Бодкинза, занятого поисками своих драгоценных журналов.
— Кто?… Не знаю… — ответил растерянный директор, чьи мысли были полностью заняты собственными бедами и утратами.
Затем память вдруг вернулась к достойному ментору:
— Ах… да… двое… Грип и Малыш…
— Несчастные! — воскликнула дама. — Мое золото, драгоценности, все, что я имею, тому, кто их спасет!
Проникнуть внутрь школы было уже невозможно. Сквозь стены уже пробивались огненные языки. Внутри дома все горело, трещало, обрушивалось. Еще несколько мгновений, и шквальный ветер, который трепал огненные языки как вымпел флагманского корабля, превратит «рэгид-скул» в огненный вертеп [80] , в вихрь раскаленного пара.
[80] Вертеп — здесь: трущоба, притон.
Вдруг на уровне слухового окна крыша провалилась. Грипу удалось разобрать ее и разрезать дранки в тот момент, когда огонь уже был готов пожрать пол чердака. Паренек тотчас же перебрался на перекрытие конька двускатной крыши и вытащил за собой полу задохнувшегося ребенка. Затем, достигнув части стены, образующей справа щипец, он соскользнул на гребень крыши, ни на секунду не выпуская из рук Малыша.
В этот момент появился огромный язык пламени, буквально взорвавший крышу и распавшийся на тысячи искр.
— Спасите Малыша, — крикнул Грип, — спасите.
И он бросил ребенка на улицу, где, по счастью, какой-то мужчина поймал Малыша на руки, прежде чем тот ударился о землю.
Грип, бросившийся вниз в свою очередь, покатился по земле, почти задохнувшийся. Часть горящей стены тут же рухнула всей массой и едва не накрыла храбреца.
Тогда видевшая все это дама бросилась к человеку, державшему Малыша на руках, и спросила, дрожа от волнения:
— Чей это ребенок, это невинное созданье?…