Малышка Джинн
Шрифт:
Генри сидел в плетеном кресле на веранде и, не отрываясь, смотрел на газон, освещенный последними лучами солнца. Он завораживал его, как всякого истинного англичанина. Для Генри это не просто коротко подстриженная трава, а своеобразное послание от прошлых поколений. Кто-то когда-то придумал устроить рукотворные зеленые лужайки внутри стен замков для прогулок рыцарей и дам на свежем воздухе. А потом на лужайках появились покрытые дерном скамейки и специальные площадки для игр.
Генри нравилось упорство его предков, их стремление к красоте, которой можно не только любоваться, но и пользоваться.
Дед Генри, ныне уже покойный, рассказывал внуку, что прежде были газоны не только из травы. Встречались и прелестные ромашковые газоны. А в начале XVII века появился вызывающий зависть садоводов всего мира английский газон с низко стриженной травой. Трудно сказать, кто именно был «изобретателем» английского газона, но в числе его рьяных пропагандистов называют Фрэнсиса Бэкона, который считал, что нет ничего более приятного для глаз, чем низко стриженная густая зеленая трава.
Генри Мизерби не стал бы спорить с философом. Более того, всякий раз, прогуливаясь по Гайд-парку или по Сент-Джеймс-парку — да по любому общедоступному лондонскому парку, — он с благодарностью вспоминал его имя, тем более что по преданию его семейство состоит в отдаленном родстве с философом. И уж конечно, все поместья, принадлежащие роду Мизерби, украшают прекрасные газоны.
Бат — городок, почти круглый год осаждаемый туристами. Отсюда никто не уезжает, не побывав в банях-термах, оставшихся от римлян-завоевателей. Отсюда непременно увозят размноженные типографским способом оттиски гравюры с изображением мостика, сохранившегося со времен римского владычества. Все эти достопримечательности приносят немалые выгоды городу, но, пожалуй, делают жизнь его обитателей несколько беспокойной.
Дом в Бате не принадлежал к числу самых любимых домов семейства Мизерби. Но Генри придется жить именно здесь, в этом трехэтажном доме с толстыми каменными стенами.
Придется... Необходимо... Обязательно... Слова, не допускающие возражений или споров. Они хорошо известны людям с большим достатком. Как глубоко ошибаются бедняки, считая богатых самыми свободными, а потому самыми счастливыми людьми на свете! Генри вздохнул. Если бы они знали, сколь горька и жестока такая свобода.
Да, он будет жить в этом доме, поддерживать его, оплачивать счета за нескончаемый ремонт. Старые дома, как и старые люди, заболевают неожиданно и поправиться до конца уже не могут.
Но самое главное, отныне ему предстоит жить традиционной английской семейной жизнью.
Генри Мизерби сочетался законным браком со своей троюродной сестрой Сьюзен Снарк. Он знал, что это случится, знал всю свою жизнь. Когда Генри был еще мальчишкой, его мать, красивая энергичная женщина, открыла ему глаза на будущее.
— Дорогой Генри, ты обещан Сьюзи так же, как и она обещана тебе. Постарайся отнестись к этому как к данности, реалистично. Вы должны пожениться, когда придет время, потому что это важно для семейного бизнеса. Милый мальчик, как нельзя стрелять из лука без стрел, — улыбнувшись
В тот момент для Генри не было ничего более важного, чем поскорее оказаться под кронами деревьев, где уже скрывался его друг, деревенский парнишка. Он быстро кивнул в ответ на слова матери, не слишком задумываясь о скрытом за высокими перевалами времени дне, когда ему придется жениться на Сьюзен Снарк, противной толстой девчонке, вредине и ябеде.
Но, как ни странно, это время пришло. Оно переползло через годы, месяцы, дни и... Генри Мизерби провел рукой по волосам и откинулся в кресле.
Теперь он стал полноправным участником семейного бизнеса. Его ведь назвали Генри в честь далекого предка, основателя оружейного дела. Портреты Генри Хадли не сохранились, зато до нынешнего времени дошли его работы и семейные предания о нем.
Судя по всему это был рисковый и своенравный человек. Нынешнему Генри импонировали такие качества. Именно они позволили Генри Хадли делать пистолеты вопреки запрету Достопочтенного общества оружейников, в котором он не состоял, так как не захотел положенное время ходить в учениках. Более того, он открыл свою мастерскую близ лондонского Тауэра, где делал свое оружие вплоть до 1749 года. Некоторые пистолеты тех времен сохранились и вошли в знаменитую оружейную коллекцию Тауэра.
Вскоре после открытия мастерской Генри Хадли переселился в фешенебельный район Вест-Энд, обзавелся богатой клиентурой и прожил там почти четверть века.
Генри улыбнулся. Ему столько раз твердили об этом, что, казалось, то были первые слова, которые он услышал, явившись на свет. В мозгу отпечатались все имена и даты.
Потом их род соединился с родом Снарков, владевших в Бирмингеме сталелитейным производством. Надо ли говорить о том, как приумножились доходы обеих семей после такого соединения?
Любил ли Генри Мизерби оружие?
Да, но лишь как предмет искусства. Он считал, что прекрасные ружья по художественной ценности не уступают скрипкам Страдивари или Гварнери, которые восхищают не только сочностью и ясностью тембра, но и изяществом, гармоничностью внешнего облика.
Это вполне понятно таким, как он и... малышка Джинн. Стоило только Генри подумать про оружие, как в его памяти всплывало имя, которое постоянно крутилось в голове. Да, эта маленькая американка чувствует красоту оружия, как, впрочем, и красоту вообще. Кажется, она и сама выточена гениальным мастером из слоновой кости.
— Генри, ты, наверное, ценишь только классический вариант орнамента, этакое сплошное поле из мелких узоров с просветами. А мне нравятся букеты покрупнее...
Тогда они гуляли по Британскому музею, где были выставлены образцы оружия из Европы.
— Нет, я ценю не только классический английский орнамент, Мне, к примеру, нравится итальянский гротеск. В нем отчетливо просматривается эпоха Возрождения.
— А ты обратил внимание, как мастерски отделываются ружья из Восточной Европы? Например, из Чехии?