Малышка из квартала Роппонги
Шрифт:
Роппонги в центре Токио – знаменитый полуувеселительный-полуделовой квартал. С одной стороны, множество баров на все вкусы, дискотек, магазинов. С другой – иностранные представительства, банки. А в темных закоулках прячутся шоу сомнительного характера, на одно из которых я набрел во время одиноких скитаний по вечернему городу.
Его название можно было бы перевести примерно как «Плодоовощной базар». Позже я понял, почему…
За столиками располагались посетители – в основном старикашки похотливого вида. Шоу началось. В зальчике появилась дама лет сорока с корзиной овощей
Женщина исполнила быстрый стриптизик. Подмышки ее оказались небритыми – в отличие от лобка. Что позволило оценить небывалые размеры ее «шрама», с помощью которого она, как выяснилось, весьма необычным способом зарабатывала свой нелёгкий хлеб.
Исполнительница вновь начала обходить столики, и клиенты дрожащими от вожделения ручками вводили во влагалище «артистки» то, что им удалось ухватить из корзины. И любой фрукт-овощ полностью исчезал в гигантском лоне. При этом меры предосторожности соблюдались неукоснительно: на все предметы непременно натягивался презерватив.
Такое вот зрелище – не эротическое и даже не порнографическое, а скорее физиологическое. Захотелось на свежий воздух…
Я вышел, нашел пивной автомат, опустил две монеты по сто иен и присосался к холодненькой баночке «Асахи драй». Полегчало.
Пока я, стоя на углу, тянул пиво, на глаза мне попался невзрачный человечек в черном костюме. Он торопливо заглядывал в телефонные будки, клал на полочку небольшой листочек и спешил дальше. Я вошел в будку сразу после него и понял, кто он такой. Работал агент одного из небольших полуподпольных публичных домов. Ходил и раскладывал листовочки с приглашением и телефоном. Через пять-десять минут полицейский соберет их и уничтожит, а еще через полчаса агент вновь совершит свой обход. Так и работают, почти синхронно.
Я решился и начал было набирать номер с листовки, как вдруг кто-то резко открыл дверь будки. Это была девчонка лет восемнадцати, явно под газом. Она без обиняков выкрикнула на довольно сносном английском:
– Большой американский парень! Ты сейчас поведешь меня в бар! А там в туалете покажешь свою «дубинку»!
Я опешил от такого напора, но ответил:
– Хорошо, малышка, хотя парень я и не американский, но в бар тебя поведу. И насчет «дубинки» подумаю.
В баре выяснилось, что зовут девчонку Сакико, она студентка университета, и сегодня наотмечалась с подружками сдачу экзамена (теперь и японки стали устраивать девичники). После алкогольного коктейля Сакико совсем поплыла, и я чуть ли не на себе дотащил девушку до снимаемой ею квартиры. Благо, это было недалеко.
«Когда из любопытства употребляешь японку…» – с этих слов начинается одно из писем Чехова из Японии, некоторое время назад с шумом впервые опубликованное и несколько поколебавшее наши представления об Антоне Палыче как о рафинированном интеллигенте. В письме писатель рассуждает о своеобразной стыдливости японок. Как это было давно! – даже не в прошлом, а уже в позапрошлом веке.
На улице Сакико малость проветрилась и пришла в себя. А когда мы оказались у нее дома, без лишних слов раздела меня и разделась сама. Света она не погасила.
О, эти японские малышки! Крохотная, нежная грудь, узкие мальчишечьи бедра, небольшие крепкие ягодицы! Кстати, в менталитете жителей Страны восходящего солнца последняя часть тела занимает особое место. Не зря же ее столь усердно воспевают в эротических танках (пятистишиях) – то освещенной лунным светом, то усыпанной лепестками хризантем… Уже через полминуты аппетитная попка Сакико, присевшей надо мной на корточки, оказалась перед моим лицом.
– Лижи меня! – приказала внезапно протрезвевшая девчонка. – Ты теперь мой раб!
(Насмотрелась, вероятно, порнографических мультфильмов, столь популярных в Японии).
Видит японский бог, я старался! Нежно целовал ягодицы, сужая круги. Затем вожделенно водил языком по краешкам светло-коричневого разреза. И, наконец, насколько мог глубоко проник языком в розовый анус Сакико. И всё же юная распутница осталась недовольна:
– Ты почти ничего не делаешь!
(Хоть и прожил я полжизни в стране, где все должны уметь лизать задницу – а по мнению Сакико этим искусством не овладел).
Девчонка легла на животик, отклячила попку и снова приказала:
– Войди в нее языком, раб, да поглубже!
Что я и исполнил, а Сакико начала фрикции. Постепенно мы переместились на бок в позу «69», и малышка, наконец-то, вспомнила о моих желаниях, дотянувшись губами до моего «нефритового жезла», как иносказательно именуют член в японской эротической поэзии (вот, кстати, пример того, как поэтический образ стал расхожим штампом). И он, этот самый «жезл», не замедлил с благодарностью откликнуться на ласки, наполнив ротик Сакико «слезами любви». Я был удовлетворен, а она – по-прежнему нет.
– Сакико, дай же мне на растерзание твоего «мышонка»! Или другую дырочку… – взмолился я минут через десять.
– И не думай об этом, грязный похотливый гэйжин! Я – девственница, и берегу себя для жениха. А для другой дырочки возьми вот это, а то нальёшь в мою бедную попку своё ужасное «драконово семя»! (Как видите, в выражениях девчонка не стеснялась).
Она вскочила, выдвинула ящичек низенькой тумбочки, и протянула мне секс-приспособление под названием «анальные бусы» – четыре блестящих шарика, нанизанных на шнурок. От «бус» для влагалища их отличал более щадящий размер. Так вот оно что! – нечастое сочетание: девственница-развратница.
Послушный взятой на себя роли, я осторожно вводил бусины одну за другой в анус моей извивающейся от наслаждения «госпожи», а затем вытягивал их на свет божий. При этом я не забывал ласкать пальцем набухшую «кнопочку» похотливой девственницы (хотя похотливым она считала меня). И после одного из нажатий эта самая «кнопочка» включила бурный оргазм – вопли Сакико достигли, должно быть, недальнего здания российского посольства. Пусть знают, как дает угля в секс-шахте их отверженный соотечественник!