Малый народ и революция (Сборник статей об истоках французской революции)
Шрифт:
После этой речи было решено, что короля надо поблагодарить за разрешение удвоить представительство и просить довести дело до конца, разрешив поголовное голосование и те же реформы в провинциальных Штатах. Кроме того, просят, чтобы священники были представлены в Штатах «в зависимости от важности их сана, поскольку лишь они в совершенстве знают несчастья, постигающие их приходы, и нужды деревни».
80
За крестьянской ассамблеей в Жанлисе последовали и другие, например в Шоссене, где все хлопоты взял на себя местный священник: 6 февраля он дал подписать решение шести общинам [32] . Чиновник из Сен-Сена 4 февраля пишет министру о каких-то собраниях, которые происходят «во многих очень крупных деревнях провинции, где какой-нибудь нотариус или кто другой, пользующийся доверием у местных жителей, предлагает подписывать какое-то решение, непонятное большинству этих крестьян» [33] .
32
Ва 37, liasse 6.
33
Ва 36, liasse 4.
Надо
81
себе умы крестьян; значит, надо любой ценой заполучить священников, и вся партия решает использовать это «средство», так мало отвечающее ее вкусам. Это, возможно, был лучший ее ход, по крайней мере один из ходов, которые лучше всего свидетельствуют о дисциплине в ее рядах.
Кюре невежественны и бедны: их опьяняют логикой равенства под предлогом возврата к первоначальному христианству; их жалобы, впрочем, справедливые, преувеличивают. По счастливому совпадению, г-н Неккер, хотя сам был женевским протестантом, воспылал нежностью к этим «смиренным пастырям» и дал каждому из них по голосу на выборах среди духовенства, в то время как каноники имели один голос на 10 избирателей, а монахи один на общину: это значило обеспечение большинства низшему духовенству и разжигание гражданской войны в первом сословии. Партия берет на себя остальное: адвокаты входят в контакт с епархиальными смутьянами, организуют ассамблеи, помогают священникам разных епархий сноситься и договариваться друг с другом [34] . Успех был полным, выборы среди духовенства превратились в скандал из-за мошенничества и интриг, так как кюре, неопытные в этом деле, несмотря на советы адвокатов, которые велели держать все в тайне, плохо скрывали свой сговор. Высшее духовенство было побеждено, и сословие оказалось представленным почти исключительно сельскими священниками, причем наиболее шумными, то есть наименее уважаемыми из всех. Без сомнения, этих несчастных, революционеров лишь
34
Так, в Шалоне священники шести разных епархий смогли без особого труда договориться и отдали все свои голоса одним и тем же кандидатам.
82
снаружи, быстро отрезвили: мы видим, как уже с 1790 г. они один за другим возвращаются в свои провинции, покидая ассамблею, где скоро остались лишь одни полурасстриги. Этот противоестественный альянс длился не более полугода; но этого было достаточно для того, чтобы раскачать деревни.
Тем временем такая тщательная, осмотрительная игра адвокатов и молчание власти, которое принималось за одобрение, начинали давать свои плоды. Ожидание бунта носилось в воздухе в течение февраля месяца. В Дижоне вывешенные ночью или распространяемые по кафе анонимные афишки обвиняют в бедствиях народа всех, кто не принадлежит к адвокатской партии: мэра, дворян старых и новых, членов парламента, университета, отколовшиеся корпорации [35] . Их освистывают
35
Вот в каких выражениях это говорится: «Они заслуживают того, чтобы народ освистал их и смешал с грязью…, они должны быть изгнаны из обществ как подлецы, предатели и плохие патриоты». Речь идет об одном докторе университета и о печатнике, чья вина включалась в том, что они дали подписать своим корпорациям наказ дворян. Парламент — это «ядовитая змея». Мэр, «гнусный Муньер, путем вероломства и интриг пролезший на то место, которое занимает», должен быть отстранен от должности народом. Пожалованные дворянством проникли в дворянское сословие «через задницу, как лекарство». Эта грубость, впрочем, — не помеха педантичности стиля: «Надменное и неосторожное дворянство, — говорится в афишке от 10 февраля, — взгляни на то, что происходит в Бретани, и трепещи, как бы день нашего всеобщего обновления, бесспорно, очень уже близкий, не стал днем твоего уничтожения навеки. Di talem avertite casum» [Боги, отриньте беду (лат.), Вергилий] (Arch. nat., Ва 36, liasses 3 et 4).
83
в театре, оскорбляют на карнавалах во время Масленицы, так что парламент даже подумывает, не запретить ли праздники.
В деревнях священники начинают проповедовать, что «все, что явилось необработанным, луга или леса, принадлежит занявшему место первым» [36] . Адвокаты распространяют листовки, подстрекающие крестьян отказаться платить налог, и сборщики податей больше не отваживаются появляться в деревнях [37] .
36
Письмо г-на де Гуверне от 8 февраля (Ва 37, liasse 8), ср. Н 207а, р. 33: крестьяне в окрестностях Шалона, подстрекаемые священниками, заявляют, что убьют сборщиков податей, если те к ним заявятся.
37
В городах распространяются длинные перечни налогов, весьма подробные и полные ложных сведений, по словам г-на де Гуверне, который опровергает один из таких перечней в том, что касается его жалованья коменданта провинции. Что касается крестьян, то тут ограничиваются тем, что распространяют среди них листовки в одну страницу, набранные крупным шрифтом и легко читаемые, в которых говорится, что налоги в Бургундии на 1789 г. чудовищно увеличены комиссией Штатов; что виновны в этом дворяне и духовенство и что третье сословие все вынесет: это для него «смертельный удар» (Н 207а, р. 34). Все это неправда: промежуточная комиссия Штатов, напуганная возрастающим волнением, напротив, сократила расходы до необходимого минимума; она ограничилась тем, что заменила натуральный оброк денежным налогом, согласно воле самого третьего сословия, не прибавив к налогу ни одного су (Н 207а, р. 33).
Так анархия постепенно охватывает города, затем села, следуя детально продуманному и столь методично выполненному адвокатами плану. И их
84
дерзость возрастает вместе с успехом. Бургундские Штаты в их настоящем виде могут помешать пропаганде — значит, их надо изменить или отменить, причем немедленно; и адвокаты просят об этом самого короля; и их депутатов принимают в Версале; и король медлит с созывом Штатов. Собирался ли он принять всерьез ходатайство третьего сословия, отсрочить sine die [38] бургундские Штаты? А г-н Неккер, бессильный перед мятежными ассамблеями, собирался ли он найти в себе силы запретить регулярную ассамблею, последнюю надежду партии порядка?
38
На неопределенный срок (лат.). — Прим. перев.
Одна лишь мысль о подобной опасности придает отчаянную энергию парламентскому дворянству. Оно находит неосмотрительным ждать созыва Штатов, пытается напрячь все свои силы и вновь незамедлительно вступает в бой.
При первом же слухе об ассамблее в Жанлисе оставшаяся в Дижоне комиссия спешит разослать по деревням циркуляр, в котором в четвертый раз заявляет об отказе от денежных привилегий; деревни не внемлют. В день ассамблеи председатель де Веврот, как мы видим, подвергнется брани и поношениям со стороны крестьян Жанлиса, прямо как «дворянский Дон-Кихот», как говорится в одном памфлете. На следующий день, 26 января, дворяне пишут министру протест: «Дозволяется, уполномочивается, подстрекается ассамблея последних корпораций, которые кто-то хочет обмануть и подкупить всеми возможными способами». Они изобличают адвокатов, которые, «действуя, как шайка, строя козни и гонясь за личной выгодой, стараются посеять смуту не только в городах, но и в деревнях…, дворянство
85
считает своим долгом предупредить такого справедливого и просвещенного министра, как Вы, что одна искра может вызвать большой пожар» [39] . Они угрожают, что будут жаловаться всем сословием, если к их советам будут относиться все так же пренебрежительно. Наконец, 27 января дворяне принимают отчаянное решение, до сих пор откладывавшееся, которое показывает степень их испуга. Множество королевских секретарей и чиновников всех сортов, которым их должность давала право носить шпагу, объявляются членами второго сословия и приглашаются в его ряды для обсуждения на 15 февраля. Это значило разом увеличить число дворян в Штатах с 300 до 2000 [40] и потопить старинную знать в массе «облагороженных».
39
Arch. nat., Ba 36, liasse 3, p. 20.
40
Эти цифры приводятся г-ном де Гуверне в письме к Неккеру.
Новых дворян Дижона созывают немедленно, и они в первых числах февраля соглашаются с планом дворянства. Эта ассамблея умоляет короля назначить Штаты на 30 марта; и по ее поручению маркиз де Дигуан ездит из города в город, возбуждая рвение парламентских групп и давая им на подпись подобные наказы; мы видим его в Шалоне, Оксере, Отене, Шатильоне, Шароле, Боне и т. д., где дворяне и «облагороженные» собираются тайно, как и в Дижоне, и везде, кроме Шароля, признают лозунг дижонского комитета.
Тем временем дворянские депутаты в Версале, г-н де Вьенн и г-н де Леви, поддержанные принцем де Конде, умножили свои настойчивые просьбы. Наконец 3 февраля г-н Неккер прервал свое молчание — для того чтобы запретить дворянству
86
собираться 15 февраля. Возмущенный г-н де Леви в тот же вечер ответил, что дворянство подчинится, если то же запретят третьему сословию. Тогда министр велит интенданту Амело «помешать, если бы было возможно, приходским ассамблеям… и приложить все усилия, чтобы успокоить третье сословие». Вот как был исполнен этот приказ, столь мягко отданный: интендант велел разослать анонимный циркуляр в форме письма к некоему священнику, в котором третьему сословию деликатно рекомендовалось подражать дворянам и отказаться от своих ассамблей. И это было все. «Это был, — пишет он одному министру, — единственный способ, какой я мог употребить, ибо мне никоим образом не удалось бы использовать власть по отношению к общинам».