Мама на выданье
Шрифт:
— Да уж, вряд ли сюда манит туристов,— сказал я.— С удовольствием приму ваше приглашение, мистер Ментон.
— О, просто Джеймс, умоляю! — воскликнул он.
— Но в пять часов я должен вернуться на пароход, чтобы покормить животных.
— Животных?
— Ну да, я ловлю животных для зоопарков в Европе. У меня здесь в трюме куча зверей.
— Поразительно, какое необычное занятие! — восхитился он.
Учитывая то, что он поведал мне позднее, такая его реакция представляется мне странной...
— Пойду соберу кое-какие вещи,— сказал я.— Я быстро.
— Позвольте спросить,— поспешно осведомился он,—
Он не договорил.
— Ничего, ничего,— ответил я.— Представьте себе, именно здесь, в Парагвае, я обнаружил совсем неплохое виски с неожиданным названием «Денди Динмонт». Очень мягкий вкус. Везу шесть ящиков для друзей в Аргентине, потому что зелье под названием «Старый контрабандист», которым торгуют в Буэнос-Айресе, годится только очищать от ржавчины старую посуду. Я захвачу «Денди», скажете свое мнение.
— О, вы слишком любезны. Сейчас приведу пару индейцев, чтобы помогли нести ваши вещи,— сказал он и, дергаясь пуще прежнего под своим волосяным покровом, заковылял на берег.
Собрав кое-какое имущество, которое могло пригодиться, пока буду гостить у Джеймса Ментона, я вытащил из-под койки один из шести ящиков с «Динмонтом» и вручил их улыбающимся индейцам, ожидавшим у входа в мою крохотную грязную каюту. Как только они вышли на палубу, Джеймс ужасно засуетился. Было очевидно, что больше всего его заботит сохранность виски, он наставлял носильщиков поосторожней обращаться с «ящиком сеньора», как будто речь шла о чаше со святой водой. Всю дорогу до его дома он донимал своими указаниями гибких индейцев, которые уверенно шагали, неся на плечах божественный нектар.
— Осторожно, не споткнитесь об этот корень... А сейчас будет скользкий участок... Осторожно, ветка... Смотрите — бревно...— твердил он, дергаясь всем телом, пока мы не поднялись по ступенькам на деревянную веранду, где носильщики благополучно спустили ящик на стол.
Дом Джеймса Ментона представлял собой обшитое досками двухэтажное строение с огромными окнами, снабженными ставнями, и с упомянутой верандой вдоль всего первого этажа. Для страховки от капризов реки Парана дом опирался на толстые деревянные сваи трехметровой высоты. В саду (если слово это годится для описания зарослей перед домом) росли манго, авокадо, апельсины и локва, за которыми можно было рассмотреть поблескивающие струи Параны.
— А теперь,— произнес Джеймс, и голос его дрожал не меньше, чем руки,— совершим небольшое возлияние — с вашего разрешения, конечно. Тост в честь вашего прибытия.
С этими словами он вскрыл ящик и извлек бутылку, причем руки его дрожали так, что казалось — он сейчас выронит ее. Я осторожно разжал его пальцы и забрал бутылку.
— Странно,— сказал я,— они даже изобразили на наклейке терьера денди динмонт. Интересно, почему выбрали такую малоизвестную породу?
Я поставил бутылку на стол рядом с ящиком; хозяин дома глядел на нее как завороженный, потом вдруг вздрогнул, словно очнулся от сна.
— Анна! — крикнул он.— Анна, неси стаканы!
Из комнат донеслось какое-то бормотание, затем появилась, неся поднос с двумя стаканами, коренастая женщина с собранными
— Не забывайте, что говорит герр доктор,— произнесла она зловещим тоном.
— Полно, Анна,— одернул ее Джеймс.— Мистеру Дарреллу вовсе не интересно слушать всякий вздор.
Анна с ворчанием удалилась, а Джеймс свинтил с бутылки колпачок и, лихо жонглируя — причем в один момент мне показалось, что сейчас он разобьет оба стакана горлышком бутылки,— налил умеренную порцию мне и почти полный стакан себе. Я обратил внимание на то, что он левша,— факт, который неизменно озадачивает вас, когда вы видите, что человек пишет или наливает что-то «не той рукой».
— Никогда не разбавляю содовой,— сообщил он виноватым тоном.— Только портит вкус. Ну так добро пожаловать!
Я еще только поднес стакан к губам, а он уже опорожнил свой в три приема. Доковылял до кресла и упал в него, весь дрожа. Виски явно распускало его нервы, как вы распускаете старое вязание.
— Всегда говорю, что первый вечерний стакан — самый лучший,— сказал он, силясь улыбнуться со стучащими зубами.
— Согласен,— отозвался я, воздержавшись от уточнения, что еще только пять часов и до захода солнца далеко.— А сейчас пойду-ка я покормлю своих зверей и уложу их спать, а потом буду совсем свободен.
— Отлично, отлично,— рассеянно произнес хозяин, глядя не на меня, а на бутылку.
Мои подопечные, каждый по-своему, осудили меня, осыпали бранью, отчитали и отругали за то, что я на пять минут опоздал с кормлением. Впрочем, мало-помалу яростная критика бессердечного хозяина сменилась удовлетворенной работой челюстей, жующих мясо и фрукты и разгрызающих орехи.
Шагая обратно к дому вдоль берега и любуясь вилохвостыми мухоловками, которые гонялись за насекомыми, оправдывая свое название, я обратил внимание, что в небе по ту сторону реки собирается гроза. Огромные кучевые облака, черные, пурпурные и серо-голубые, точно персидские кошки, с белыми и желтыми когтями молний плыли в нашу сторону. Издалека доносились зловещие глухие раскаты грома.
— Погодите, мистер Даррелл, минутку! — окликнул меня чей-то голос.
Догоняя меня, по дорожке семенил приземистый человек с пухлым лицом, на котором выделялись усы с проседью и пронизывающие карие глаза. На нем был не первой чистоты мятый полотняный костюм, в руке он держал черную сумку, из одного кармана свисала, точно кишка, часть стетоскопа. Не надо было слыть гением дедукции, чтобы распознать в нем врача.
— Доктор Ларкин,— представился коротыш, пожимая мне руку.— Официально состою на службе в фирме «Таннин компани», но сверх того иногда оказываю помощь этим беднягам индейцам. Чертовы парагвайцы, чье высокомерие основано лишь на том, что в их праздных жилах течет капля-другая испанской крови, отвратительно обращаются с индейцами. Тогда как индейцы — соль земли. Извините, что задерживаю, хотел только спросить, как себя чувствует Джеймс. Не видел его дня два, был слишком занят. Надеюсь, он в полном порядке?