Мама, папа, я и Перестройка
Шрифт:
– Приснилось, что ты с мамой разведёшься.
– Что это ты про развод мне всё время талдычишь? – Напрягся отец. – Тебе же шесть лет всего! Рано ещё! Что, из «Взгляда» нахватался этой темы?! Слишком много смотришь ящик!
– Нет, это у нас в садике родители развелись у одного мальчика, – сказал я. – Ну я ведь говорил уже. Оттуда вот и знаю.
– А! Понятно. Ну так это тоже просто сон. Не вещий. Ты, наверно, сочувствовал очень этому мальчику. Вот и приснилось.
– Ну может.
– А про мою работу тебе снились какие-нибудь сны? – Вдруг спросил отец.
– Нет. Пап, ну сам-то подумай: как мне может сниться про твою работу, если я там ни разу не был?! – Принялся я канючить, чтобы не выглядеть слишком взрослым и чтоб отвести разговор от дурацких пророчеств. – А вот Вову Батракова его папа на работу брал два раза! У них там компьютеры!
– В какого ещё колобка?
– Как в какого?! Тараканов ест который! У нас в группе Вову очень уважают, потому что он в компьютере играл! А вот я уже шесть лет живу на свете, а компьютера не видел!
– Ну Андрюха, ведь я говорил уже: на наше военное предприятие запрещается пускать посторонних! У твоего Вовки отец, наверно, табуретки проектирует или ещё ерунду какую! А у нас завод серьёзный, малышне туда нельзя!
– Я не малыш!
– Ну тем более! Чужих взрослых туда тоже не пускают.
– А по телевизору говорят, что теперь все за мир и войны уже больше не будет.
– Угу. В том-то и дело, сынок, – сказал папа со вздохом.
На милитариста он был не похож. Только тут до меня наконец-то допёрло: отец постоянно переживает, как бы в связи со всеобщим разоружением и конверсией его оборонное предприятие не закрыли, а специальность его не осталась бы бесполезной. Вот почему папа так разозлился, когда в пятницу во «Взгляде» какой-то чел вещал о том, что в связи «конверсией» военные заводы должны перейти на чайники! Если бы я мог спокойно объяснить ему, что он напрасно переживает, что в новой жизни со своими познаниями в электронике он отлично устроится! Может, опять изобразить пророчество и вещий сон? Нет, тупо... Терпеть не могу веру в колдунов и не хочу к ней приучать свою семью! К тому же я только что говорил, что никаких снов о папиной работе у меня не было...
…А как было бы хорошо уговорить его не дожидаться сокращения с завода, а уволиться прямо сейчас и заняться компьютерами не в конце девяностых, когда таких фирм уже будет навалом, а прямо сейчас! Только как это сделать?..
Я принялся думать. Остаток дороги шли молча. Уже почти ночной октябрьский воздух был холодным; подмораживало. Я всё время жался к папе, чтоб согреться. Когда мы приблизились к дому, тоскливый ветер, до того гонявший по дворам мёртвые листья, стих, и стало потеплее. В штиле, воцарившемся вокруг нас, мне почудилось какое-то тревожное ожидание. У соседнего дома прорвало трубу отопления: весь двор там был залит зловонной горячей водой и застлан густым паром, словно сцена на концерте Пугачёвой.
«Ну что же с нами будет да-а-альше? Мы привыкаем к этой фа-а-альши!» – пела Алла Борисовна из чьей-то квартиры с открытой форточкой. Я опознал её по голосу, хотя раньше этой пророческой песни не слышал. Звучала она жёстко, по-рокерски. Звуки электрогитары напомнили мне скрип не смазанных качелей. Впрочем, может, это самый он и был.
Когда мы подошли к своему дому, одна из трёх скамеек, располагавшихся на площадке возле него, оказалась вырвана из земли и повалена спинкою вниз.
6.1
Две следующих недели прошли быстро и однообразно: думаю, я привык и к своему детскому телу, и к окружающей действительности. Временами даже казалось, что я никогда и не покидал её, что не был в своей жизни ещё никем, кроме как ребёнком Перестройки, выучившим слова «гласность» и «дефицит» сразу следом за «папа» и «мама»; будто и девяностые, и нулевые, и всё, что потом, было сном одинокого шестилетки. Ещё всё происходящее напоминало какую-то старую компьютерную игру, которую я будто бы не мог пройти подростком, когда ставил с пиратского диска и мучился из-за отсутствия гайдов и переводов; а теперь словно скачал, уже с исправленными багами, нашёл русификатор, прохождение погугил – и тащусь...
Нет, это слишком. Тащиться от ежедневного посещения детского сада я был не в силах ни в том детстве, ни сейчас. Зато в узнавании старых игрушек, полузабытых образов, прежних видов родного города, которые помимо моей воли сохранились в моей памяти, было нечто ностальгически приятное – как всегда приятно перечесть любимую книгу, переслушать любимую песню или иным способом погонять нервные сигналы в мозгу проторенными дорожками...
Вокруг всё было как всегда: другими словами, шло в известном направлении. Прибалты рвались из состава Союза, восточные немцы – в Польшу, Горбачёв – в очередную заграничную поездку, демонстрировать жену и миролюбие. Мои родные никуда не рвались и пребывали в благополучном бездействии: мама ждала съезда депутатов и того, что скоро будет как в Америке, папа – что его вот-вот уволят и конец всему, бабушка – новых чудес от меня и из телевизора, дед – машины и того, что скоро станет всё, как раньше. Выпал первый снег. В США упал индекс Доу-Джонса. В ГДР пал режим Хонеккера. Окончательно пала в моих глаза Илиада Михайловна, при всех обозвавшая одного из мальчиков идиотом. Падали остатки листьев и как листья же валились самолёты: сначала в Кировобаде столкнулись два, через несколько дней ещё один, с десантниками, в Баку, через два дня – под Ленинаканом, ещё через день – под Тегусигальпой. Наконец, в двадцатых числах, упала вторая скамейка в нашем дворе. Так как первую упавшую чинить никто не думал, оставалась лишь одна.
В садике я в целом адаптировался: запомнил имена всех ребят в группе, научился рисовать как шестилетний, спать днём, играть в сифу, есть рыбу ложкой, не блевать от макаронной запеканки из вчерашних макарон и намазывать масло на хлеб без ножа. Ещё я узнал, что роскошные куклы в кукольном домике, находящиеся в помещении нашей группы, для игры не предназначены, и ими позволяется лишь только любоваться; выяснил, что привилегия кормить рыбок в детсадовском аквариуме пожизненно принадлежит Ольге Комаровой (Илиадиной любимице); подметил, что для поднятия личного авторитета в детском сообществе нужно носить с собой в садик игрушки получше; а также понял, что когда нам выдают цветную бумагу и ножницы, в ответ на вопрос, что мы будем делать на сегодняшнем занятии, надо отвечать не «вырезать», а «вырезывать» – почему-то Илиада Михайловна предпочитала выражаться именно так и всегда поправляла, когда говорили не по-её. После того, как немцы уволили Хонеккера, а американцы запустили шаттл «Атлантис», я умудрился даже ни разу не оказаться в углу.
Впрочем, главной моей заботой было разумеется, не это. Я крепко озаботился тем, как бы стимулировать отца уйти из военной отрасли и заняться компьютерным бизнесом прямо сейчас. Ведь получалось, что если он станет кооператором и начнёт серьёзно зарабатывать, решится проблема и с дедовским автомобилем: ведь не откажутся же дочь и зять спонсировать старшее поколение! Или хотя бы дать в долг деду с бабкой, когда им придёт приглашение на машину раньше времени. Тем более, никаких внятных способов в обозримом будущем обеспечить деда колёсным транспортом я так придумать и не сумел.
Однако и с отцом дела не шли. Рекомендовать ему что-то в лоб я, конечно, не мог: кто всерьёз принимает детсадовца? Магическим мышлением папа не отличался, так что и байка про вещий сон ему, скорее всего, не зашла бы. Оставалось только раскладывать на видных местах разные журналы, раскрытые на статьях о кооперации и компьютерах. Рассказывать, вроде как невзначай, всякие истории о вымышленных родителях одногруппников, преуспевших в торговле оргтехникой. Я умудрился даже провернуть две довольно сложные операции. Во-первых, вырезал бланк для частных объявлений (иногда имевших очень странный характер) в местной газете, тайно написал туда призыв к инженерным кадрам идти в кооперацию и двигаться навстречу ЭВМ и улучил момент закинуть бланк в почтовый ящик. Как ни странно объявление напечатали. Я показал его папе, тот – маме. Они долго потешались. Более никакого эффекта эта афера не возымела. Во-вторых же, я повторил номер с коротким побегом из детского сада и размещением ещё одного объявления на гараже. В этот раз объявление гласило: «Кооператив предлагает к покупке компьютеры: пи-си, эй-ти, экс-ти и периферию». Сам не знаю, из каких закромов памяти всплыли у меня эти античные названия устройств. Но главная проблема была в том, что на правдивом объявлении должен был быть номер телефона. Написать любые цифры от балды было нельзя: я опасался, что, если папа воспримет идею всерьёз, он может захотеть позвонить в это предприятие, чтоб узнать, что да как. В итоге я сварганил объявление, у которого все язычки с телефонами были вроде как уже оторваны: это не только объясняло отсутствие номера, но и очевидно доказывало наличие ажиотажного спроса на ЭВМ. По дороге из садика я обратил внимание отца на объявление, якобы заинтересовавшись, что там написано и попросив его прочитать. Тот прочёл вслух, поставив в «пи-си» ударение на первый слог, смутился и сказал, что дурацкие объявления на гаражах совершенно бессмысленны. После этого мы пошли дальше. Про «эй-ти» и «экс-ти» папа больше не вспоминал, а я уже совсем пал духом.