Мама, я люблю дракона (сборник)

Буркин Юлий Сергеевич

… Он открыл сразу, только я постучал.

– Заходи быстрее, – он запер за мной дверь. – Я тут один, и никто нас точно не подслушивает, я каждый миллиметр облазил.

Я огляделся. Небольшая комната была доверху забита колбами, ретортами и иными алхимическими принадлежностями. На верстаке в углу стоял компьютер и угнетающего вида приспособление в полуразобранном состоянии с несколькими, торчащими в разные стороны, металлическими прутьями впереди и змеевиком (пружиной? скрученным кабелем?) позади.

– Сколько вас тут занимается? – поинтересовался я.

– Пятеро. Но что другие делают, я не знаю,

я и сам им не объясняю ничего. А тебе можно верить.

– Почему?

– Стукач бы первым в бега не подался. Да и разукрасили тебя больно хорошо. Своего бы так не стали.

Он подошел к столу и, внезапно смутившись, сказал:

– Вот, посмотри чего я здесь нахимичил… У меня давно уже эта мысль вертелась, но то времени не было, то препаратов нужных, то не везло просто, да и всегда что-нибудь поважнее находилось… – говоря это, он достал из-под стола кирпич и поставил на него две склянки – с прозрачной и мутно-зеленоватой жидкостями.

– Не самогон?

– Между прочим, я и сам удивляюсь, как Зонов такую возможность не учел: мы тут вполне можем наладить производство первача на широкую ногу, и хана бы всему ихнему эксперименту.

– А может, наоборот, это и был бы успех? Может, это как раз, и подтвердило бы какие-то его теоретические выкладки? Например, что в неволе интеллигенция спивается.

– Это-то мы и без него знаем. Вот, – Сан-Саныч открыл пробирку с прозрачной жидкостью и плеснул ее содержимым на кирпич. – Сейчас минутку подождем, и готово будет. Если хорошенько подумать, то куча перспектив. – Он разволновался. – Так, теперь дальше, – он открыл вторую пробирку и чуть-чуть капнул из нее. – Всё пока. Покурим.

Закурили. Я поглядывал на кирпич, но ничего сверхъестественного с ним не происходило. У меня появилось подозрение, что Сан-Саныч просто свихнулся от переживаний. Помешался. На кирпичах.

– Так, – он встал с табуретки, – ну-ка, потрогай.

– Не ядовито?

– Давай-давай.

– Я потрогал. Кирпич как кирпич.

– Посильней нажми.

Я нажал, но твердости не почувствовал. Пальцы вошли в рыжую субстанцию легко, как в мокрую глину.

– Ясно?

– Здорово! Только зачем?

– Трудно, наверное, быть глупым, – заявил Сан-Саныч. – Слушай сюда. Как основу я использовал самые обыкновенные бактерии гниения. Здесь, – он показал на пустую пробирку, – питательный раствор, он же и катализатор.

– Э-э, – я тщательно вытер руку о штаны, – а у меня пальцы не того?

– Не того, не бойся. И штаны – не того. Узкая специализация – строительные материалы – бетон, кирпич, кафель, шифер.

– А весь дом эти твои бактерии не сожрут?

– Даже не знаю, как тебе объяснить. Короче, они действуют строго там, где поверхности коснулся катализатор. Если я на стене толщиной в метр мазну пятнышко в сантиметр диаметром, они «выгрызут» отверстие длинной в метр, а диаметром – ровно сантиметр.

– Лихо. И как же ты за два дня вывел новый вид бактерий? Я был бы дураком, если бы поверил.

– За минуту у них сменяется сотни поколений. Так что, научившись влиять на отбор, можно и за час новый вид вывести.

Я прикинул возможности его изобретения и предположил:

– А ведь это оружие.

Сан-Саныч пренебрежительно махнул рукой:

– Брось. Что угодно можно заставить работать на войну.

Я же не бомбу сделал. У этой штуки масса мирных применений. Да хотя бы дом старый снести. За полчаса можно. И без больших затрат. А в геологии… Оружие-то это как раз неудобное: надо чтобы людей убивало, а ценности сохранялись, как при взрыве нейтронной бомба. А тут все наоборот.

– Ну и когда приступим? – спросил я.

– К чему? – удивился Сан-Саныч.

– Когда начнем НИИ уничтожать?

– Не надо суетиться, Слава. У нас в руках теперь крупный козырь, ни к чему вскрывать его раньше времени.

… Я никак не мог уснуть. Попытался считать слонов, но они не считались. Считались только пельмени. На двести шестнадцатом я понял, что спать мне от такого счета расхотелось и вовсе. А захотелось есть. Еще сильнее.

Кому она нужна, моя голодовка? Но нет, это уже «дело чести». А пользы-то никакой. Как было бы здорово все-таки, если бы я ел, а никто вокруг об этом не знал… И тут меня просто подкинуло. Да ведь все элементарно! Как репа! Только такой дебил, как я, мог столько времени потратить на эту детсадовскую задачку. Перед глазами стояла готовая схема: бери детали и паяй.

Я даже забыл на минутку, где я и решил срочно позвонить Эльке. Она ни черта, конечно, не поймет, но зато честно порадуется со мной на пару. И хотя она будет далеко, на том конце провода, я буду знать, как смешно она морщит от удовольствия свою кнопку-нос. Во всяком случае, я сумею втолковать ей, что изобрел способ, как сделать ее талию еще тоньше.

Но я не дома. Тут никому ничего лучше не рассказывать. И все же…

Я встал, достал ручку и общую тетрадь, вышел в коридор, уселся там прямо на пол и принялся рисовать. А схемка-то выходит вовсе не такая простая, как мне показалось сначала. Но выполнимая. Даже в нынешних ублюдочных условиях. Мысли мои ощутимо подгонял так и не сосчитанный пельмень, следовавший за двести шестнадцатым.

Меня немного трясло от возбуждения. И зрение стало каким-то особенным: далекие предметы кажутся ближе, а тетрадка, на которой я выводил свои каракули, казалось, была очень далеко. И рука моя с авторучкой, соответственно, стала невообразимо длинной. Я с трудом ворочал этой рукой-бревном, зато голова работала с предельной ясностью. Единственное, чего я боялся, что не успею перенести на бумагу все, что пока так четко стоит перед внутренним взором.

Но не успел. Посмотрел напоследок схему, кое-что поправил и, убедившись, что завтра сумею все разобрать, пошел к постели. Но не дошел. Вернулся и принялся составлять список Зонову. В нем оказалось, ни много ни мало, триста двадцать два наименования. Три первых: паяльник, олово, канифоль; остальное – блоки и отдельные детали.

Закончив список, вернулся в комнату, лег и мгновенно, не раздевшись, уснул. Снилось, как всегда.

Когда четверо солдатиков под предводительством Зонова в самом начале обеда втащили в коридор ящик с приборами, инструментами и деталями, я в гордом одиночестве возлежал на койке и продолжал на собственной шкуре постигать мудрость старых революционеров; оказывается, вовсе не так уж трудно не двигаться, экономя энергию, нужно просто дойти до определенной кондиции. Вот двигаться тогда – сложнее.