Мамаев курган: Памятник-ансамбль героям Сталинградской битвы
Шрифт:
– Нет. Сверху объяснили, что нужно притормозить. Он не стал. На что надеялся – даже не знаю. Но сейчас все в ахуе. У всего есть правила. И эти правила не имеют ничего общего с процедурами, прописанными в законодательстве. Их просто знают те, кто должен знать. Твой муж решил положить на них болт. Когда посреди ночи в руки к ментам, которых твой благоверный точно так же жмет, попал твой брат, как думаешь, они были очень рады?
Передо мной стоит кофе. Нужно всего лишь взять в руку чашку и сделать глоток, чтобы смочить горло. Но я не могу. Сглатываю слюну. Это не помогает. Мне
– Конечно, они будут его держать. Все, кому нужно, уже в курсе, что теперь не только Салманов всех прихватил за яйца, но и его есть, за что дернуть…
– Айдар сказал, что мы не вмешиваемся. Будет расследование…
Убеждения мужа, которым я поверила, сейчас смывает как песчаный замок. Мне кажется, что Наум нашел ключ от сундука с моими страхами. Щелчок – и он открыт.
– Дай угадаю… Честное! – Наум произносит громковато. Я даже дергаюсь, выдавая свое напряжение. Следом – улыбается. Как глупому ребенку. Правда и я сейчас себя чувствую вообще не умной. – Никакого честного расследования не будет, Айлин. О чем ты? Там мясорубка. Твой брат – пешка. Сам проебался, не спорю, но судьба его зависит не от степени вины, а от поведения твоего мужа. Он же у тебя халяльный?
Наум спрашивает как будто между делом. В груди колет. Не надо его так называть… Но я сглатываю протест, как чуть раньше слюну. Киваю просто.
– Ты думаешь, ему там кто-то будет на отдельном мясе баланду делать? – Молчу. – В рот ебали все… – Видимо, у меня слишком красноречиво расширяются глаза и вспыхивает лицо. Наум осекается. – Прости. Забываю постоянно, что ты у Салманова – девочка нежная. Никто не будет заботиться о его правах. А если рот откроет свой… Юридический… Ну тут ты сама понимаешь. Только хуже сделает.
Меня накрывает паникой с головой. Из тела уходят силы. Из черепушки – мысли. Я не допускаю возможности, что Наум мне врет. Интуиция подсказывает – нет.
– А там правда ужасные люди? Айдар же с ужасными людьми борется…
Этот вопрос не должен вызвать улыбку. Но на губах Наума играет она. Нежная. Понимающая.
– Конечно, ужасные, Айлин. И, конечно, в идеальном справедливом мире Салманов – герой. Только знаешь, в чем специфика? На смену этим ужасным людям придут другие. Где есть место для схем – там будут и люди, которые ими заняться. Да и Айдар… Это амбиция, красавица. У него вот такие амбиции…
Наум замолкает. Я зачем-то киваю, закусив губу. Смотрю в столешницу. Слышу, как мужчина наконец-то берет приборы и накалывает на вилку несколько кусочков из красочного салата.
Он жует, а я погружаюсь в пучину безысходности.
– Айдар не азартный настолько, чтобы просто ради амбиций…
Я начинаю говорить еще до того, как мысль сформулировалась окончательно. Ловлю ее за хвост, как вспышку веры в лучшее. Но она ускользает сквозь пальцы. Я вижу улыбку Наума. Он вздыхает и снова откладывает вилку.
– А ради чего, Айлин? Сейчас отмазать твоего брата он не может, это правда. А сыну одного дипломата полгода назад пошел навстречу… По дружбе…
Слова бьют тупым ударом в грудь. Наум дает мне его пережить, деликатно отвлекаясь
На глаза наворачиваются слезы. Я прокашливаюсь и сушу их.
– Айдар всегда оставляет пространство для компромиссов. Люди на то и люди, чтобы ошибаться. А тут…
Муж когда-то говорил со мной этими же словами. Точь-в-точь. Значит и с Наумом тоже. Значит и знает он моего мужа, как облупленного. Лучше меня.
– Он уже доказал всем, что может выгрызть глотку любому. Он уже победитель. С ним договорятся на любых условиях, включая личный контроль над потоками и сбавленные аппетиты. Подотчетность, если хочешь. Вопрос только в нем.
– Но вас он даже слушать не хочет…
– Меня – нет. А тебя?
Наум замолкает. Я закрываю глаза и жмурюсь. Снова слышу хруст салата. Мотаю головой.
– Вы переоцениваете мое влияние. Я даже помощь брату не смогла… – Не знаю, как это назвать? Нашантажировать? Натрахать? Напросить?
У Наума глаза улыбаются. Но это недолго: пока жует и тянет отвлеченное: «круто у вас готовят! Надо будет тоже к вам на годик попроситься».
– Права. Ты его не переубедишь. Его никто не переубедит. Нам нужно твое участие в другом.
– В чем? – Этот вопрос не должен быть задан. Я уже должна подняться, бросить в лицо Наума салфетку и уйти, опрокинув стул. Но я даже не думаю об этом.
Сегодня я готова услышать всё до последнего слова.
Наум тянется к оставленному на полу портфелю. Вслепую достает оттуда бумажку и протягивает мне.
Это странная таблица с длинными номерами, перечнем статей и фамилиями.
– Это номера уголовных производств, которые должны быть закрыты на протяжении ближайшего месяца. Салманов не соглашается. Значит, его нужно отстранить.
Я уже взяла листок в руку. Теперь слежу, как сильно он дрожит. Сжимаю плотнее. Сминаю.
– Твоего брата в списке нет. Но добавить его – минутное дело. Мы знаем, кто встанет на место Салманова. Человек понимает, что должен будет сделать.
– Вы хотите чтобы я его предала… – Шепчу, поднимая глаза на Наума. Увидела бы в его взгляде насмешку – взорвалась бы. Взяла лист с собой, отдала Айдару. Просто слила Наума и его намерения. Но во взгляде мужчины кое-что другое. Тревога.
– Он думает, что контролирует ситуацию, но на самом деле нихера он уже не контролирует. Ты не понимаешь, насколько он зажал людей. И насколько все этим недовольны…
– Вы не боитесь об этом говорить вот так… – Киваю в сторону. Имею в виду, конечно же, то, что разговор ведется не слишком тайно. Наум мотает головой.
– Все против твоего Салманова, Айлин. Пойми это. Я могу посреди площади встать и орать. Мне ничего не будет. А ему… Сейчас он заряженный, верит в себя. Но ничем хорошим это не закончится. Нам нужен предлог для отстранения. В окружении есть один человек, нужен еще. Я не спорю, сначала он посчитает это предательством. Но немного остынет – поймет, что ты его спасла. Спадет раж – к нему вернется здравый смысл. А если ничего не делать – ты рискуешь потерять сначала брата, потом мужа. Физически потерять, Айлин. Его готовы грохнуть.