Мамаев омут
Шрифт:
— А мне хоть Гореловым, хоть Погореловым… только бы поехать, — буркнул Вовка, по достоинству оценив ловкий ход матери и догадавшись, что ей нужна его поддержка. И он захныкал сильнее.
Кузьма Семёнович сокрушённо схватился за голову.
— Опять вы из меня масло жмёте! — закричал он и, взяв со стола путёвку, сунул её сыну в руку. — Ладно, поезжай, коли так… Горелов-Погорелов.
— Ну вот, конец — делу венец, — оживилась Серафима Ивановна. — Тогда все за работу.
И начался страдный вечер.
Отец отправился
В десятом часу Вовку отправили спать, а утром разбудили чуть свет, с первыми петухами — надо было спешить к поезду.
Вовка хотел было попрощаться с дружком Петькой, но мать сказала, что тот ещё спит, да к тому же лучше ему и не знать, куда уехал Вовка.
— Пусть считает, что ты к дедушке уехал, на Волгу.
На станцию поехали всей семьёй. Отец сам правил школьной лошадью, запряжённой в лёгкую таратайку, а мать всю дорогу наставляла Вовку, как ему лучше отдыхать в лагере.
Побольше, конечно, спать, в дальние походы ходить не обязательно, в столовой без стеснения просить добавки, купаться в меру, от берега далеко не заплывать, загорать постепенно и, чтоб не обжечься на солнце, смазывать тело ореховым маслом.
— Главное, не забывай, что ты теперь Горелов… Владимир Александрович. А если забудешься, назовёшь себя Ерошиным, скажи, что это у тебя кличка такая: Ерошин-Взъерошин.
— Ага! Так и скажу, — заулыбался Вовка. Ему даже нравилась новая фамилия и отчество. Владимир Горелов. Это не какой-нибудь Ерошин. Да ещё и Александрович…
На станции отец купил Вовке плацкартный билет, а когда подошёл поезд, мать сразу же завела знакомство с проводницей вагона. Вовка был представлен ей как знаменитый юннат, которому из области пришла именная путёвка, и он должен точно к сроку попасть в лагерь.
— А по каким он делам отличился: по огурцам или там по кроликам? — поинтересовалась проводница.
— Ну что вы… это мелочи. Наш Вовочка по особым заданиям от учёных работает…
Проводница прониклась к Вовке величайшим уважением, а когда Серафима Ивановна вложила ей в руку ещё и хрустящую бумажку, она заявила, что присмотрит за ним, как за родным сыном.
3
К концу второго дня Вовка сошёл на чистенькой станции маленького южного городка. Человек он был опытный, наторевший в поездках в пионерлагеря и знал, что всё пойдёт своим чередом: его встретят, усадят в автобус и привезут куда надо. Так оно и получилось.
На перроне Вовка сразу же заметил пионервожатую. Она стояла на каком-то ящике и звонко выкрикивала:
— Кто в пионерлагерь «Чайка» — ко мне!
Человек двадцать пионеров, сошедших с поезда, собрались около вожатой. С деловым видом пристроился
Вожатая была плотненькая, курносая и такая загорелая, что казалась вылепленной из шоколада.
«Вот это напляжилась! — с завистью подумал Вовка. — Наверное, ореховым маслом натиралась».
Поезд вскоре ушёл, шоколадная вожатая несколько раз пригласила едущих в «Чайку» собраться около неё и потом повёл, а ребят к автобусу.
Вовка поспешил занять переднее место.
Вырвавшись из города, автобус вскоре запетлял между зелёными холмами, поросшими какими-то неизвестными Вовке деревьями и кустарниками, пополз вверх, потом, минут через сорок, опять побежал вниз, и перед ребятами открылось что-то необозримо слепящее, многоцветное, сливающееся с небом.
— Море! — с нескрываемым изумлением произнёс Вовкин сосед, большеголовый, стриженый мальчишка с облупленным носом.
— Ну и что, — хмыкнул Вовка. — Затем и едем… Сегодня же купаться будем… Заплывчик сделаем.
— Нет… с первого дня не пускают, — вздохнул сосед.
Наконец холмы сошли на нет, открылась плоская равнина, и накатанная до блеска асфальтовая дорога побежала мимо садов, бахчей, виноградников. Замелькали алые помидоры, полосатые шары арбузов, сизые грозди винограда.
«Вот это лафа, раздолье… Не чета нашему гороху», — подумал Вовка, по достоинству оценив дары южной земли.
Пионерский лагерь возник неожиданно за поворотом дороги, развернувшись зеленью молодых посадок, весёлыми, нарядными, как картинки из детской книжки, коттеджами и дачами и рядами выбеленных солнцем брезентовых палаток. Над лагерем нависли лесистые горы.
Автобус проскочил арку с надписью «Добро пожаловать!» и остановился у конторы.
Начался обычный приём вновь прибывших.
Шоколадная вожатая по очереди брала путёвки у ребят и записывала в толстую тетрадь их фамилии, возраст, откуда они прибыли, говорила, в каком отряде они теперь будут числиться и где будут жить — в палатке или в коттедже.
Вовка на всякий случай влез в очередь одним из первых — главное, не прозевать и получить жильё поближе к морю.
Взяв у Вовки путёвку, вожатая внимательно прочла её, а потом очень пристально посмотрела на самого Вовку.
— Так ты Вова Горелов… из перегудовской школы?
— Горелов… Из перегудовской, — не очень уверенно подтвердил Вовка, слегка настораживаясь, и тут же поспешил добавить: — А ещё у меня кличка есть — Ерошин-Взъерошин.
— Кличка здесь ни при чём, — сказала вожатая и, подозвав худощавого белобрысого парня в больших роговых очках и белой панаме, тоже, видно, вожатого, показала ему Вовкину путёвку.
— Очень хорошо, — обрадовался парень и протянул Вовке руку. — Будем знакомы. Я ваш вожатый, меня зовут Миша… Это ж просто здорово, что ты приехал. — И он кивнул девушке: — Пиши его ко мне… В пятый отряд.